Кара за хебрис. Виталий Вавикин

на расчищенную стариком дорогу. Потертая фотография Пег лежит на столе. Девочка улыбается, щеголяя беззубой улыбкой, а за ее спиной красуется большой снеговик, которого вылепила ее мать. Она обнимает тебя в тот самый момент, когда ты делаешь эту фотографию. Где-то далеко смеются дети, скатываясь на санях с обледенелой горы. Их голоса звенят в морозном воздухе. Пег крутит головой.

      – Смотри на меня, – говоришь ты дочери.

      – Она всего лишь ребенок, – говорит тебе жена.

      Ее губы прикасаются к твоей щеке. Ты нажимаешь на «спуск». Фотоаппарат щелкает… Вы лежите с женой в постели, и ты вспоминаешь Мэдж…

      – О чем ты думаешь, когда занимаешься любовью с женой? – спрашивает Мэдж в отголосках прошлого.

      – Ни о чем, – говоришь ты.

      – А я о тебе.

      – С Бартоном?

      – С мужем, – Мэдж мечтательно закрывает глаза.

      Горячий шоколад блестит на ее губах. Ты не думаешь о ее муже, но ты не можешь не думать о Бартоне. Где-то рядом гудит офисный принтер, выплевывая белые листы.

      – Хочешь узнать, как мы это делаем? – спрашивает Мэдж, не открывая глаз.

      Ты молчишь. Она вздыхает. Шоколад остывает в ваших чашках. Верн проходит мимо, забирает листы из принтера и снова прячется за ширмой своего рабочего места…

      – Что с тобой? – спрашивает жена.

      Ты качаешь головой и поворачиваешься на бок. Лежишь и слушаешь, как шелестят листы книги, которую она читает. От постельного белья пахнет чем-то сладким. За окном долгая холодная ночь…

      Старик стучит в дверь и говорит, что кто-то поцарапал твою машину. Ты одеваешься и идешь на стоянку. Снег скрипит под ногами. Ты думаешь о хьюмере, думаешь о Нолане, думаешь о планах покинуть эту планету.

      – Вот, – говорит старик, указывая на помятую дверь пикапа. На черной лакированной поверхности блестит оставшаяся от другой машины серебристая краска. – Хотите, чтобы я позвонил куда следует, мистер? – спрашивает старик.

      – А чья это была машина? – спрашиваешь ты. Седые брови хмурятся. Ответа нет.

      – Так мне вызвать службу контроля?

      – Не стоит.

      – Как знаете, мистер, – старик вздыхает. – Хорошая была машина. Дорогая.

      Ты киваешь. Он заглядывает в салон. Видит детское сиденье.

      – Как раз для большой семьи, – его губы растягиваются в улыбке, обнажая вставные зубы. – Соскучились, небось?

      – Да, – ты заставляешь себя улыбнуться, возвращаешься в номер и доедаешь остывший ужин.

      Может быть, старик тоже хьюмер? Может быть, Нолан прав, и весь этот мир наполнен этими чертовыми машинами? Но Нолана нет. И ты один. Здесь, в этом отеле, среди снегов и бесконечной зимы. Только ты…

* * *

      Расслабься. Знаешь, как сказал один из героев Филипа Дика, «мы обязаны двигаться вперед в независимости от нашего паршивого самочувствия». Тем более что назад все равно дороги нет. Да ты бы и не захотел. Помнишь свой дом? Нет, не на Афине. Здесь, на этой промерзшей планете. Сколько лет ты просыпался в одной и той же постели с одной и той же женщиной? Пять? Семь лет? Знаешь, одна знакомая мне как-то