Города и годы. Константин Александрович Федин

им подкрепления, возможно ожидать в самом ближайшем времени перерыва противником Николаевской ж. д. Средства Петроградского укрепленного района мало боеспособны, и оборона его не налажена. Ввиду создавшейся крайне серьезной угрозы Петрограду, прошу о направлении в район Тосно боеспособных подкреплений в количестве не менее двух бригад, дабы парализовать возможность продвижения противника со стороны Гатчины на Тосно и воспрепятствовать намерению его овладеть Петроградом. Штаб армии переходит сего числа в Петроград.

      – Переписать!

      Это было первое донесение нового штаба армии штабу Северо-Западного фронта.

      Оперативная сводка фронта в этот день гласила, – предпоследний абзац:

      В Ямбургском направлении наши войска после упорных боев оставили Гатчину.

      Последний абзац:

      В Лужском районе под давлением противника наши части отходят на линию Виндавской жел. дороги.

      В домах есть лестницы, перепутанные и безлюдные; чуланы, куда, кроме кухарок, заходят одни мыши; сараи, каретники и чердаки с дверями, закрытыми даже для псов; сени, кладовые, тупики коридоров.

      Вот по этим лестницам, в этих сараях, на этих чердаках губы шепчут отчетливей и кулаки чуть-чуть показываются из-за пазух. Заброшенность каретника, безмолвие сарая, пустота коридора, где самый опасный свидетель – паук, окруженный пыльными пустобрюхими трупами мух, – преисполняют отвагой души, удел которых – трепет.

      Губы шептали отчетливо:

      – Из каждого окна – флаги! Национальные флаги!

      – С каждого чердака – фейерверк! Торжественный, помпезный фейерверк!

      – Из каждого подвала клики освобожденных! Радостные, исступленные клики!

      – Из-за каждого угла – цветы! Ароматные, пышные цветы!

      – Отовсюду! Отовсюду!

      О флагах и фейерверках, кликах и цветах шептали губы по чердакам, чуланам, словно в ответ на приказ, который поднял на дыбы окаменелую столицу. В каретниках, сараях показывались втихомолку кулаки – наперекор призыву, расклеенному по улицам и убеждавшему граждан, что у гигантского города хватит пулеметов, гранат, винтовок, наганов, и для разгрома белогвардейцев нужно только, чтобы несколько тысяч человек решили не сдавать Петрограда.

      Несколько тысяч человек решили.

      Но Литейный, каким застал его Андрей, словно не знал этого.

      В вязкой темноте проспекта приплюснутые туманом люди волочили за собой мешки, узды, корзины.

      Бросались в стороны, прилипали к помятым, продырявленным трамваям, вырывавшим своими отвислыми буферами торцы и камни из мостовой.

      Обезумевшими глазами хватали с обрывков нового приказа на стенах бесстрашные слова:

      ЗА ДЕЛО!

      ВСЕ В РЯДЫ!

      БЕЙТЕ ТРЕВОГУ, ВРАГ У ВОРОТ!

      Перехватывали половчей мешки, подбирали хлопавшие по грязи полы, рассыпались цепью вдоль трамвайного полотна.

      Спасались.

      И вдруг среди этих бредивших погибелью беглецов