Города и годы. Константин Александрович Федин

на просторном ковре, поджав под себя ноги, сидели трое. Скуластый черный человек с маслеными прямыми прилизанными волосами круто дернулся головой к Андрею и спросил с качким восточным акцептом:

      – Что надо, товарищ?

      Андрей подошел ближе и протянул свои бумаги.

      – Хорошо, нам надо такой работник, – сказал черный и кольнул Андрея меткими глазами.

      Двое других мельком покосились на Андрея и замурлыкали монотонную песенку, громко вздохнув.

      – Хочешь подождать – можешь подождать в другой комнате.

      – Вы назначите меня в часть? – спросил Андрей.

      – Зачем в часть, почему в часть, если я говорю, что нам надо такой работник?

      – Но я выражаю желание идти на фронт, а не оставаться здесь.

      – Товарищ дорогой, я тоже выражаю желание, чтобы ты остался здесь. Здесь тоже фронт, а не что другое.

      – Я хочу в передовые части, товарищ, меня за этим и послали.

      – Какой разговорчивый, какой разговорчивый, дорогой! – воскликнул черный и показал Андрею довольный, блестящий оскал. – Так вот я сообщаю, что здесь передовая часть, сейчас может стать передовая часть в самом Петрограде. Оружие есть?

      – Маузер.

      – Поди чисти свой маузер.

      – Он смазан, чистить его нечего.

      – Какой разговорчивый!

      Черный вскочил на ноги, хлопнул себя по ляжкам и подошел к Андрею. Был он строен, гибок и узкогруд, и в том, что он сказал, неожиданно зазвенела серьезность, углубленная не вязавшимся со словами акцентом. Он сказал:

      – Молодой товарищ, революция знает, что надо делать с тобой, со мной, вон с тем, с другим. Я тоже не хочу сидеть в этой комнате, холодной, высокой, тут от пола до потолка пять верст! Революция знает, что я, начальник, здесь должен, у паршивого камина. Подожди в другой комнате. Ты будешь помогать хоронить убитого командира.

      Он хлопнул Андрея по плечу.

      – Надо хорошие похороны, – это хороший красный командир!

      Вошел и остановился в дверях вестовой. Начальник шагнул ему навстречу, и вдруг каскад неудержимых гортанных вскриков обвалился на вестового и, казалось, сшиб его с ног; он попятился и сел в кресло. Тогда черный кинулся к нему, затормошил его за плечи, захлопал по груди, принялся дергать пояс. Вестовой протянул начальнику короткопалую руку ладонью вверх, начальник хлопнул по ней и устремился к камину. Там все еще раскачивались и мурлыкали песню его двое товарищей. Он уркнул что-то им, они обернулись на вестового и крикнули короткое слово. Вестовой поднялся, произнес то же слово и вышел. Тогда начальник подошел к Андрею.

      – Я говорю ему, почему даешь моей кабыле белую попону? Я не белый армеец, я красный армеец, – давай красную попону, красную звезду, красное седло! Зачем белое?

      Он радостно захохотал и протянул Андрею руку.

      Андрей схватил эту руку – цепкую, сильную и сухую, – пожал ее и повернулся к двери. Когда он, сделав несколько шагов, остановился посреди комнаты, на лице его тенью отразилась призрачная, радостная, лукавая улыбка черного человека.

      Он начал работать.

      Телефоны,