Города и годы. Константин Александрович Федин

сейчас времени? – спросил Старцов.

      – Три часа. Три часа ночи. Разве…

      – Знаете что? Я пойду вместо вас. Я выспался.

      Сергей Львович поднес лампочку к лицу Старцова.

      – Ступайте скажите, что вместо вас идет другой человек, помоложе и…

      – Посильней, конечно посильней! Вон у вас плечи-то, – перехватил Сергей Львович.

      Он выпалил эти слова на ходу, запахивая шубу и устремившись к двери.

      Провожая гостя, благодарно и умильно напутствовал:

      – Желаю вам, желаю… Заходите. Если задержитесь – переночевать, пожить даже: я ведь совсем один. Очень рад…

      У самой двери он придержал Старцова за рукав, встал на цыпочки и шепнул:

      – Видно, там плохо!

      – Где?

      – А там…

      – Вот посмотрю, – ответил Андрей и сбежал по лестнице в темноту.

      На дворе, под мутным пятном закопченного фонаря, шла перекличка.

      – Квартира двадцать седьмая?

      – Есть! – крикнул Андрей.

      И глухо, как топором по пустой бочке, ударил голос:

      – Откупился!

      Потом темная глыба заслонила от Андрея фонарь, и тот же голос ухнул над головой:

      – Документ!..

      В мокрый, глухой туннель, в черную прорву холода ввалились немым скученным табуном. По шелухе железа, где-то над головами татакали, как цепы по току, быстрые шаги. Подняв воротники, руки – в рукава, спины – горбами, лицами в землю, под ноги – вперед, неизменно вперед, только вперед, в черную прорву холода.

      И вдруг – в спины, в затылки, в шеи, под ноги – носами, животами, коленями, друг в друга – все до одного, до последнего. И спереди:

      – Стой, сто-ой, сто-о-о-ооо!

      Потихоньку, на ощупь, щурясь, пяля вперед, в бока, назад локти, руки, пальцы – толпа начала растекаться вправо и влево. А спереди:

      – Че-ррр-т! Напоролись!

      – Куда ты перла-то, прости господи?

      – Да ведь товарищ ведет; я думала, он знает дорогу…

      – Думают петухи… Вон у меня полы-то как не было!

      – Вы бы сами…

      – Ха-ха!

      – С левой руки, граждане, вот на спичку, отсюда!

      – Не воевали, а ранились!

      Обходили, как слепцы – не табуном – человеческой толпой, с человеческим смехом, – невидный деревянный козел, запутанный проволокой. Чиркали спичками, выбивали беленькие искорки из зажигалок на потеху ветру.

      За поворотом, в пространстве, нежданно высветился восходящей луною часовой циферблат. Был он гладок, чист, четок, окружен беспредельной чернотой ночи, светился, не давая свету, и показывал три четверти восьмого.

      От этого циферблата люди пошли бойко и гомонили не унимаясь.

      – Престранные бывают ассоциации, – услышал Старцов негромкий голосок. Он вгляделся в темень. Рядом с ним поспешал силуэтик ростом ему по плечо.

      – Престранные. У меня знакомый один, хранитель музея. Владелец единственной коллекции миниатюр восемнадцатого века и библиотеки по истории миниатюры. Теперь впал, конечно, в нужду, распродал мебель, утварь, пустяки всякие. Дошел до