Море и жаворонок. Из европейских и американских поэтов XVI–XX вв.. Антология

что приуныл, чудак?

      Мой глупый мопс, что приуныл, чудак? —

      Не хмурься, Уолт, и не пугайся так.

      Превратно то, что ждет нас впереди;

      Но от моей души беды не жди.

      Судьба слепа, твердят наперебой,

      Так подчинюсь ли ведьме я слепой?

      Ах нет, мой мопсик, ей меня не взять,

      Будь зрячих глаз у ней не два, а пять.

      Фортуна может одолеть порой

      Царя, – пред склонится и герой.

      Но никогда она не победит

      Простую верность, что на страже бдит.

      О нет! Я выбрала тебя сама,

      Взаймы у ней не попросив ума.

      А если и сержусь порой шутя,

      Не бойся и не куксись, как дитя.

      Для радостей убит, для горя жив, —

      Очнись, бедняга, к жизни поспешив!

      Забудь обиды, не грусти, не трусь —

      И твердо знай, что я не изменюсь.

      Джордж Гаскойн

      1534?–1577

      Родился в провинциальной дворянской семье. Учился в Кембридже и в лондонской юридической школе Линкольн-Инн. Безуспешно пытался сделать карьеру, неудачно женился, рассорился с родичами, воевал в Нидерландах, где попал в плен. По возвращении в Англию опубликовал второе издание своих сочинений (первое вышло во время его пребывания на войне) под названием «Девизы Джорджа Гаскойна» (1575) или, в другом переводе, «Цветочки Джорджа Гаскойна». В сборник вошли не только его стихи, но и «Приятная повесть о Фердинандо Джероними и Леоноре де Валаско» – первый английский психологический роман о любви. В последние два года жизни написал и издал множество сочинений, в том числе «Благородное искусство псовой охоты» и назидательную поэму «Стальное зерцало».

      Благородной леди, упрекнувшей меня, что я опускаю голову и не гляжу на нее, как обычно

      Не удивляйся, что твоим глазам

      Я отвечаю взглядом исподлобья

      И снова вниз гляжу, как будто там

      Читаю надпись на своем надгробье.

      На праздничном пиру, где ты царишь,

      Мне нет утехи; знаешь поговорку,

      Что побывавшая в ловушке мышь

      Сильнее ценит собственную норку?

      Порою надо крылышки обжечь,

      Чтобы огня не трогать даже с краю.

      Клянусь, я сбросил это иго с плеч

      И больше в эти игры не играю.

      Упорно, низко опускаю взгляд

      Пред солнцами, что смерть мою таят.

      Два сонета из «Приятной повести о Фердинандо Джероними и Леоноре де Валаско»

I

      Когда тебя узрел я, о Звезда, —

      Твой блеск и прелесть дивную твою,

      Признаюсь: я зажмурился тогда,

      Как трус невольно жмурится в бою.

      Когда я вновь раскрыть глаза посмел,

      Они еще спасти меня могли б,

      Вдаль ускользнув; но я в упор смотрел,

      Увы! – и засмотрелся – и погиб.

      Я словно птичка у сучка в плену,

      Которую схватил коварный клей:

      Чем судорожней лапку я тяну,

      Тем делается самому больней.

      Как видно, нет мне участи другой,

      Чем плен принять