Красное, белое и серо-буро-малиновое. Сергей Геннадьевич Светуньков

из вас большевики?

      Пролетарии мастерских не знали, что такое «большевики», и поэтому решили, что их сию же минуту начнут пороть, тем более что вид у матросов был очень грозный и решительный. Поэтому, сняв шапки, они молчаливо переминались с ноги на ногу, а самые пессимистичные из них даже слегка приспустили портки, чтобы не тратить зря время и не допустить порчи имущества (штанов).

      Зойка покричала, покричала, а потом собрала митинг у входа в мастерские. Матросы на митинг собрали всех, кого нашли, даже бродившую рядом с бесцельным видом блаженную Агафью.

      – Товарищи! – зычно и привычно крикнула в толпу Зойка Три Стакана. – Доколе? Они – жрут, а мы – пухнем с голоду! Они – жуют, а мы – воюем?! Они пьют всякие там вина, а мы травимся самогоном!

      – Ой, травимся… – запричитали согнанные на митинг глуповские женщины и стали ронять обильные женские слёзы на мостовую.

      – А как же? – продолжила свою пламенную речь Зойка Три Стакана. – Мы, большевики, за справедливость! Россия должна быть справедливой! Россия должны быть единой! Мы – за единую Россию! Мы – за справедливую Россию!

      Это глуповцам понравилось. Половина из них сразу же записалась в сторонники справедливой России, а другая половина – в сторонники единой России. И даже начались мелкие стычки по этому поводу между сторонниками разных Россий. Но тут на блаженную Агафью снизошло озарение – благодать божья, иначе говоря, – и она, сплюнув на пыльную мостовую, на удивление всем, совершенно нормальным голосом громко сказала:

      – Один хрен – что тебе единая Россия, что справедливая Россия… Всё равно жрать не дадут – всё себе захапают.

      О том, что у мастерских проходит митинг, узнали деятели городского совета, делегация которых явилась на него. Хренский даже пытался взять инициативу в свои ручонки и, вскарабкавшись на пустые ящики, которые представляли собой трибуну, начал было кричать в толпу:

      – А теперь слово предоставляется…

      Но договорить ему не дали матросы, аккуратно и без поломок сняв его с ящиков. Один из них, самый крупный – с кулаками размером с голову Хренского, которого братва между собой называла Камень, – поправил на председателе Совета пиджак, тщательно застегнув его на все пуговицы, правда, в хаотическом порядке, сказал внушительно:

      – Слышь, ты! Дама говорит, а ты ей мешаешь!

      Хренский бросился наутёк и спрятался в здании Глуповского Совета.

      Митинг закончился, и Зойка Три Стакана направилась вразвалочку в сопровождении матросов к мастеровым, которые постепенно стали соображать, что особо опасаться нечего.

      – Ну! – грозно повторила Зойка Три Стакана свой вопрос. – Большевики, а большевики! Кто из вас секретарь ячейки?

      Пролетарии не знали, кто такой «секретарь», что такое «большевики» и что значит слово «ячейка».

      – Щас, – успокоительно махнув рукой Зойке Три Стакана, произнёс самый сообразительный из них.

      Бросив несколько слов своим дружкам, он получил полное