Красное, белое и серо-буро-малиновое. Сергей Геннадьевич Светуньков

ткнув в его сторону пальцем, спросила, будет ли он Председателем, Кузькин тут же ответил:

      – Две бараньих головы в один котёл не лезут!

      И согласился.

      После того как руководство было избрано, оно в полном составе отправилось знакомиться со зданием бывшего Дворянского собрания, а заодно и разбирать себе кабинеты для работы. А поскольку работы намечалось много, то в этих кабинетах избранное руководство собиралось не только работать, но и жить. Злопыхатели из буржуазии, правда, утверждали, что «этим босякам и жить негде», и эту версию подхватили некоторые, опять же буржуазные, местные газеты.

      Зойка Три Стакана выбрала себе апартаменты бывшего председателя Дворянского собрания, приговаривая при этом:

      – Не для себя… по должности… для блага народа ведь… – И, убедившись, что за кабинетом скрывается уютный будуар с мягкими диванами и туалетной комнатой, ласково улыбнулась каким-то своим потаённым мыслям, впрочем, при этом игриво взглянув на Камня.

      Кузькин и тут не удержался и к чему-то прибавил: «Перина из перьев, а лапти из лыка».

      Алику Железину досталась каморка под лестницей с походной кроватью и истрёпанным матрасом. Так как он, по всеобщему признанию, был загружен партийной работой как секретарь ячейки большевиков, то в Совете ему досталась малохлопотливая должность председателя комитета по организационным вопросам – организовывать собрания, вести протоколы и архив.

      Зойка Три Стакана сразу же телеграфировала в Петроград о том, что в Глупове власть перешла к народу в лице большевистского Совета рабочих депутатов, и отправилась вместе со всем руководством Совета низвергать и арестовывать Временный комитет Глупова.

      События, происходившие в Глуповском Совете, не оставили никого равнодушным. Если до прихода Зойки Три Стакана наиболее неустойчивые личности из городских бродяг и революционной молодёжи записывалась в меньшевики и эсеры, то теперь эти личности бросились к Железину перезаписываться в большевики.

      Глуповцы активно обсуждали всё происходящее, многозначительно кивая головами, а Временный глуповский комитет собрался в кабинете председателя комитета князя Ани-Анимикусова и не знал, что предпринять. Все слушали в сотый раз бывшего председателя Глуповского Совета Хренского. Когда он рассказывал собравшимся обо всём произошедшим с ним, он то бледнел, то краснел, то переходил на шёпот, то срывался на крик. Каждый раз после того, как он заканчивал свой рассказ, в кабинете Ани-Анимикусова воцарялась тишина и все вопросительно смотрели на князя. Каждый раз, через минуту молчания хозяин кабинета, театрально всплёскивая руками, восклицал:

      – Да неужели?!

      И, воспринимая эту фразу в том смысле, что никому ничего не понятно, Хренский вновь в сто первый раз начинал свой рассказ с того момента, как ему сообщили о начале митинга в мастерских. Впрочем, каждый раз рассказ обрастал всё новыми и новыми, невесть откуда появлявшимися подробностями. Например, в последней интерпретации