Красное, белое и серо-буро-малиновое. Сергей Геннадьевич Светуньков

всю белую нечисть! А тут у нас винтовки, пулемёты, рогатки – да мы их в пух и прах разобьём, только ты, Лев, придумай как. Включи свою революционную сознательность и придумай.

      Круглолицын только руками в стороны разводил – революционная сознательность никак не замещала в его сознании военное образование. Даже постоянные ссылки на то, что Зойку Три Стакана обнимал Ленин, не могли его сдвинуть с места: потери будут большими – и всё тут!

      Бойцы Каменной и Свинцовой дивизий перестали ловить вместе с белоглуповцами рыбу в Грязнушке, а на призывы с той стороны отвечали с озлоблением:

      – Да идите вы! И без вашей рыбы тошно! Наступление тут у нас готовится… Бить вас будем…

      Белоглуповцы почуяли неладное, и разведка из кадровых офицеров вела непрерывное наблюдение за действиями красных с макушек сосен, растущих вдоль Грязнушки, в результате чего командование белоглуповцев пришло к выводу о действительно готовящемся штурме. Об этом сообщили в Глупов президенту Елизавете Ани-Анимикусовой и попросили помощь людьми из резервов. Резервов не было, и Елизавета объявила по республике Головотяпии всеобщую мобилизацию.

      Все глуповцы – от мала до велика – ожидали чего-то страшного. Ждали море крови и груду костей, а поскольку это должны были быть не германские, а глуповские кости, всем стало страшно.

      Как это уже не раз бывало, динамичность обстановки и запах опасности возбуждали в Зойке Три Стакана и Камне новый огонь любви и желанья, и они, выполняя основные задачи штабов по подготовке к штурму, находили урывками минутки для сладостных утех.

      Однажды поутру, пока бойцы ещё спали, они на конях отправились вдоль Грязнушки для поиска места щемящей красоты, чтобы к буйству своих чувств добавить красоту антуража. Такое местечко нашлось – Грязнушка, гремящая по камням и сверкающая водоворотами, в одном месте становилась тихой и ласковой. К этому месту полого спускался яр, поросший по своим вершинам в ковре из зелёных душистых трав ветвистыми берёзами. Зойка Три Стакана и Камень привязали коней к одной из берёз и, постелив на траву видавшую виды шинель и кожаную куртку, предались любовным утехам. Устав от них, Зойка Три Стакана откинулась на спину и думала вслух о мировой революции. Камень, совсем не озабоченный делами мировой революции, решил освежиться в водах Грязнушки.

      – Только далеко не заплывай, милый! – томным голосом, не наклоняя головы и глядя в проплывающие облака, предостерегла Камня Зойка Три Стакана.

      – Не волнуйся, рыбка! Я осторожно!

      Первые лучи восходящего солнца осветили огненным лучом мускулистую фигуру Камня. Зойка Три Стакана молча любовалась его фигурой, рассекающей воды Грязнушки. Древний Геракл не сравнился бы по красоте мускулатуры с ним. Камень, зачерпывая горстями воду, умываясь и фыркая по пути, шёл к середине реки, чтобы там нырнуть и окунуться в воду с головой. Дойдя до середины реки, он с удивлением обнаружил, что вода даже до пояса не дошла.

      – Глянь,