Красное, белое и серо-буро-малиновое. Сергей Геннадьевич Светуньков

Глупов, которая шла в город от моста, с приказом «стоять насмерть», а сама объявила в городе срочную эвакуацию.

      Что тут началось! Все мало-мальски зажиточные жители бросились собирать своё барахло, искать подводы и грузиться на них, для того чтобы уехать из города; быстро сформированный правительством поезд, выезжающий на юг России, не смог вместить всех желающих, тем более что три вагона в этом составе были отряжены для президентской администрации, иначе говоря – для Елизаветы с её имуществом. Паника в Глупове была страшная. Если бы в это время нагрянули красные, они бы взяли всех этих беженцев вместе с их имуществом голыми руками, но Красноглуповская армия в это время делила захваченные в бою трофеи, а бойцы честно делили между собой отнятые у белоглуповцев личные вещи. Живоглоцкий велел построить всех пленных, молодцом прошёлся перед ними, храбро глядя в глаза каждому захваченному в плен, а затем, встав ровно посередине строя, крикнул:

      – Ветеринары есть?! Десять шагов вперёд шагом марш!

      Из строя бодрым шагом вышли семь белоглуповцев-ветеринаров. Глупые! Они посчитали, что ветеринары очень нужны красным и их обласкают! Где там! Они не знали страшной ненависти Живоглоцкого к ветеринарам! Злобно посмотрев на вышедших их строя, Живоглоцкий скомандовал своему воинству:

      – За предательство делу революции – расстрелять их!

      Ветеринаров расстреляли, после чего всех оставшихся пленных записали в Красноглуповскую армию, причём отказников не было ни одного человека. После чего все стали на радости выпивать и закусывать, празднуя победу. Дошли до того, что бывшие белоглуповцы поднимали стаканы с самогоном и пили «за нашу победу».

      В числе празднующих был штаб армии с командирами дивизий и полков. Торжества проводились в бывшем штабном белоглуповском блиндаже, в котором присутствовала не только весьма приличная еда, но и довольно богатый ассортимент напитков: сухие вина из Франции, коньяки и бренди, ликёры и портвейны. Кузькин поставил посередине стола бутыль с самогоном, которая была, как всегда, наполовину пустой, а наполовину полной. Именно содержимое этой бутыли и пользовалось наибольшим спросом у пирующих.

      Рюмки и стопки, как старорежимное наследие, с негодованием смели со стола на пол. Пример подала сама Зойка Три Стакана, смело заявившая, глядя в глаза Кузькину:

      – Ты же знаешь, Кузьма Кузьмич, что я рюмок не признаю. Изволь подать стаканы!

      Налили полные стаканы самогона. Первый тост произнесла Зойка Три Стакана, как командарм, но прежде всего она строго спросила:

      – Где Круглолицын?

      – Тута он. – Из числа собравшихся командиров вытолкнули к командарму Круглолицына.

      – Ну что, Лев? Говорила я тебе, что революционная сознательность и творчество масс дадут нам лучший результат, чем твоя наука? Говорила? А! Говорила! Ты-то со своей наукой планировал, что половина из нас сложит головы на переправе. Планировал? Планировал! А вот мы, революционеры,