Плаха да колокола. Вячеслав Белоусов

нежелательно.

      – Ну, попали! – горько охнул Ковригин. – Мне камера с Шушарой теперь раем кажется.

      – Всё внимание на эту панель. – Шик ткнул перед собой пальцем, засветилась маленькая лампочка. – Товарищ Распятов? – спросил Шик и прильнул к панели.

      – Кто это? Распятов у аппарата! – послышался из неизвестности далёкий голос.

      – Это губрозыск, здравствуйте. – Шик улыбнулся неизвестно чему. – Извиняюсь, проверка.

      – Вы бы лучше доклад искали, чем проверять, – раздражённо ответил голос и смолк.

      – Этим и занимаемся, – согласился с ним Шик и повернулся. – Важного человека разрешено беспокоить только в исключительных случаях. – Ясно?

      – А что делать-то? – не терпелось Ковригину.

      – А ничего, – довольный собой, Шик чуть не подпрыгнул на табуретке. – Распятов, наверное, и нужный человек в губкоме, но он болтун. Вот, убедитесь сами, господа хорошие. – И сунул китайцу наушники.

      – Он ругает нас! – вслушиваясь в разговор, поддакнул Сунцов. – Выставляет ослами какой-то дамочке.

      – Секретарше, – махнул рукой Шик, – дам высокого ранга этот чиновник опасается. А эту, Сонечку, иногда щиплет за бока, но не более.

      – И это всё, что удалось вам выяснить здесь за неделю? Хороши темпы! – Ковригин сплюнул с досады.

      – Аппаратура пущена недавно, – обиделся старичок, поджав губы. – Заметьте, аналогов нет. К тому же здесь всё-таки губком! Всё остальное время ушло на монтаж, наладку…

      – Извините…

      – Я вас понимаю, – с грустной улыбкой продолжал Шик, – молодость всегда торопится, это естественно. Я сам когда-то…

      Но досказать ему не дал Сунцов.

      – Глядите! – сунулся он к панели, где заметался огонёк сигнала.

      – Слушайте! – нажал кнопку Шик. – На вас же аппарат!

      – Она разговаривает с женщиной, – прошептал Сунцов. – Называет её Стефанией.

      – Это новая работница, – кивнул Шик. – На днях принята. Венокурова-младшая. И пользуется ужасной популярностью у всех.

      Он повернулся к Ковригину, считая его за старшего, и доверительно пожаловался:

      – Ей звонят мужчины со стороны. А ведь ещё товарищ Мейнц уверял меня, что в губкоме запрещены разговоры на посторонние темы.

      – Бабы! – коротко рассудил Ковригин.

      – Э, нет, – погрозил пальчиком Шик. – Я слушал те беседы, они наводят на странные мысли.

      – Турина нашего обсуждают, – продолжая слушать, вытаращил глаза на Ковригина Сунцов. – Сонечка сообщила этой Стефании, что Василий Евлампиевич выезжает в Саратов!

      – Да, да, Сонечка тоже хорошая болтушка, – закивал головой Шик. – Турин звонил товарищу Распятову, уведомил его о вызове в Саратов. Сказал, что пробудет там несколько дней. За себя оставляет Камытина.

      – Чёрт возьми! – выругался Ковригин. – Это же тряпочный телефон! Секретную информацию обсуждают какие-то дамочки!

      – Вот! А я что вам говорил! – тут же поддакнул Шик. – Это наводит на странные мысли.

      – Подозрительные,