Плаха да колокола. Вячеслав Белоусов

Гонялся за этим головорезом, конечно, не один он, весь губрозыск стоял на ушах, но примечали бандита именно на его участке, где, обнаглев, тот и последнее злодейство совершил, вырезав семью богатого нэпмана и обчистив его квартиру. Турин спать перестал, напал было на след негодяя, но взять живым не удалось. Ворвавшимся ночью в квартиру, где залёг Зуб, достался лишь его труп с обезображенным до неузнаваемости лицом. По фигуре, наколкам и одежде его опознали подельники и сожительница, но смущала Турина странная закавыка: до костей почти срезана была кожа на пальцах обеих рук убитого, да и кто его отправил на тот свет, установить не удалось. Гуляла версия, будто свои это сделали, дескать, за дела бесовские да сволочной характер.

      Начальство успокоилось, и злодейства прекратились, а Турина знобило – не верилось ему в простой конец отпетого мерзавца. Не мог попасться на удочку своих Зуб, да и у тех смелости бы не хватило его кончить; убить, может, и убил бы кто, но чтобы уродовать?! Дружков у Зуба – куча, взялись бы мстить, полилась бы ручьём кровь воровская… А здесь тишь да гладь.

      Вот и выручил тогда Абрам Шик Турина. Нашёл он ему патологоанатома, давнего своего товарища, уговорил, давно не практиковавшего, сделать эксгумацию трупа и попытаться идентифицировать личность убитого по отпечаткам пальцев. В картотеке розыска их имелось предостаточно. Требовалось отыскать пригодный для этого кусочек кожи на пальцах покойника, хотя тело и было уже предано земле. Начальство ни в какую! Турин дошёл до самого Хумарьянца, но тот его выгнал из кабинета. Вот и нарушили тогда они закон. Но не зря! Откопали ночью труп, а медик сотворил чудо: не Зуб оказался в гробу, а его верный подельник, его и изуродовал до неузнаваемости главарь.

      Так Абрам Шик спас репутацию Турина, иначе подметать бы ему улицы ещё с той поры.

      А сам Зуб скоро попался из-за дурости. Устроил гулянку – воскрешение отмечал. За столом среди пьянствующей публики, выставив пушку[21], заставил его Турин тянуть лапы в гору, но не дался бандит живьём, вышиб оконную раму, выбросился со второго этажа и, угодив на булыжники головой, разбился.

      – Досталось вам? – спросил Ковригин.

      – Больше сам мучился, что живым не удалось взять, – буркнул Турин. – Однако засиделись мы с воспоминаниями. Абрам Зельманович вас в губкоме дожидается. Он уже оборудовал там местечко. Мейнца сейчас нет. Обратитесь к Распятову, чтоб найти старика.

      Шика искать не пришлось, тот, полусогнувшись, маячил у чёрного входа в губком и покуривал папиросу, с удовольствием пуская колечки дыма.

      – Чем же он так умаялся, что нас встречать вылез? – усмехнулся Ковригин.

      – Боится, чтоб не потерялись, – в розыске Сунцов стал разговорчивей.

      Ещё издали Шик замахал рукой.

      – Чудаковатый старикан, – покачал головой Ковригин. – Ему лет сто? Чего его держат?

      – Технарь он. Не понял?

      – Что ж молодого не найти?

      Сунцов пожал плечами:

      – Молодой

21

Пушка (уголов. жаргон) – револьвер.