Химутка. Александр Вендеров

а иначе ты враг народа со всеми вытекающими последствиями.

      Фёдор и Василий Ивановы, сыновья Ивана Павлова и внуки Химутки, тоже не пошли в колхоз. По этой причине их хозяйства обложили такими высокими налогами, что единолично хозяйствовать на земле не стало никакого смысла. Год назад Василий, которого в деревне звали Васей Варганом (а прозвища были почти у всех), уехал в Москву и устроился там в общественную баню пространщиком5. В деревне осталась его жена Александра с детьми Николаем и Прасковьей. В колхоз Шуре Варганихе всё-таки поневоле пришлось пойти. Фёдор по прозвищу Федя Чуркин держался из последних сил и не хотел оставлять родную землю, однако в тот тяжёлый тридцать третий год перед ним встал выбор: или раскулачивание, или отъезд. Иван Вендеров, сам вступивший в колхоз, тогда сказал ему:

      – Федя, поязжай. Справку я табе выправлю. Чаво толку, што отымуть у тебе избу, корову, курей?

      – И то правда, Вань. Сделай мене какую ни есь бумагу, а я у Шаховскую поеду, у сапожную арьтель.

      Сказал – и в феврале купил избу на станции Шаховская, а в начале марта, пока весна не успела испортить санный путь, перевёз все пожитки за двадцать пять вёрст. Их, пожитков-то, мало было, и всё самое ценное уместилось в большой сундук, обитый железом. Также на санях в Шаховскую поехал некрашеный и оттого душистый сосновый гроб, который Марья, жена Фёдора, заранее приготовила для себя. Свою избу в деревне Федя по дешёвке продал бабе Домне. Хоть небольшие, а деньги, которые дадут возможность первое время держаться на плаву на новом месте.

      А сегодня Федя Чуркин верхом приехал из Шаховской в Спас-Вилки, чтобы поздравить родных со светлым днём. Прискакал уже в обеденное время и привёз кое-какую снедь из лавки в Шаховской – каравай серого хлеба, кусок сыра, кусок колбасы, бутылку водки.

      – Как ты енто добыл-то, сынок – спросил Иван, когда выпили маленько с сыном и закусили. Химутка сидела с ними за маленьким столиком на кухне, а Ириша ушла в гости к своей подруге Саше Карасихе.

      – Тятя, так у арьтели деньгами плотють – евон с получки и купил. Ну а как вы тут живёте-можете?

      – Тяжко, сын. Сам знаешь как… Ребяты твои у школу ходють?

      Фёдор понял, что отец не хочет в подробностях рассказывать, каково им приходится, и ответил:

      – Да, Ванька с Санькой ходють, да учатся через пень-колоду. Не усодишь их за книжку-то. Зато как у гроб ложиться – так оне первые.

      – Как так – у гроб?

      – Марья моя свой гроб с собой взяла. Там он у нас тоже на чардаке стоить. И оне наладилися лазить на чардак и ляжать у гробу по очереди.

      – Ну а вы с Марьей чаво?

      – Мы их оттуль гоняем, а им хучь кол на голове тяши. И друзей стали с собой на чардак водить. Боюсь, беду накличуть с гробом ентим.

      – Ды пущай ляжать, тольки б не сломали, – вмешалась Химутка. – Можеть, оне от ентого

5

Пространщик – работник бани, обслуживающий посетителей в раздевальном зале