Наважденье нашей встречи. Юрий Андреев

на демонстративно повернулась боком к искоса бросавшим жадные взгляды молодых конюхам, мол, не вашего куста ягодка, но возвращаться назад в людскую не спешила. Вдруг барин-генерал заметит и возьмет в дом горничной.

      А сам барин в утреннем облачении спускался, как обычно в этот час, по роскошной лестнице, сквозь строй стоявших в два ряда ливрейных лакеев. Выйдя в парк, и благосклонно глянув на девку, он неспешно осенил себя широким крестом перед древним храмом Никиты-Мученика и, искоса, с гордостью поглядывая на особняк, недавно возведенный по эскизам самого Казакова, последовал в сиреневый сад.

      Полтора года в одиночке Петропавловского равелина при ненавистном императоре Павле, в который его, Екатерининского вельможу и генерал-аншефа, бросили по ложному доносу завистников, укрепили в мысли возвести усадьбу именно на этом холме выше дома Пашкова.

      Здесь у обрыва Вшивой горки открывался величественный вид на древнюю столицу. Несмотря на достаточно преклонные лета, граф ощущал себя полным сил и теперь, когда молодой государь явно благоволил ему, карьера вновь шла в гору. И все настойчивее, вертелись в голове мысли: Москва со святынями древнего Кремля у его ног, и по картам известной цыганки выходило: быть ему московским генерал-губернатором и носить шляпу с плюмажем.

      Карты не солгали, вскоре граф отбыл на новое место службы в Петербург, уступив особняк семейству младшего брата Екатерининского канцлера. Но небесные светила уже выстроились в роковой хоровод и, повинуясь их воле, французский император Наполеон Бонапарт со своей великой армией двинулся к границам заснеженной Московии. Фортуна благоприятствовала ему. Спустя несколько лет он захватил древнюю столицу, а конный маршал Мюрат разбил в особняке свой штаб, принеся запахи бивуачных костров, фуража и конского навоза. Французское присутствие окончилось грабежом и страшным пожаром, в котором дотла сгорел бельведер…

      С тех пор минуло почти два века. Графский особняк пережил множество самых разных метаморфоз. Но сейчас в начале весны 1988-го он по-стариковски вспомнил именно те времена. Где-то в углу заброшенного сада поднимался свежий дымок от только что запаленного костра из оставшихся после зимы прелых листьев. В сыром туманном воздухе тянуло запахом гари, который возникает, если начинаешь разжигать печку. Тогда перед большой войной вместе с гарью была разлита тревога. Такая же тревога ощущалась и сейчас.

      I

      Пассажирский из Воркуты ожидался прибытием около 12-ти ночи. В северных краях, окончание контракта ‒ дело святое. С полудня Вовчика начали провожать в редакции, ближе к вечеру узким кругом переместились на квартиру, и к моменту прибытия на платформу провожающая компания набралась прилично. А когда занесли вещи в купе, решили выпить еще "на дорожку" и так разошлись, что при отправлении пришлось спешно срывать "стоп-кран".

      Хорошо, успели вовремя. Дернувшись, как от удара, вагон резко сбросил ход и затормозил у самого края платформы, иначе провожавшим пришлось бы прыгать в сугроб. Удостоверившись, что все благополучно вышли, Вовчик помахал им вслед, в открытое в проходе окно, добрел из последних сил до своего купе, щелкнул дверной задвижкой и, кое-как раздевшись, моментально уснул.

      В двухместном купе Вовчик ехал один. Очнувшись, он еще долго лежал с закрытыми глазами, слушая глухой перестук колес, и переживал ночные проводы:

      "Интересно, как ребята добрались до дому, ведь выпили все довольно-таки здорово… Впрочем, какая теперь разница, ведь я их больше никогда не увижу", ‒ от осознания этого очевидного факта стало так отчаянно грустно и одиноко, что Вовчик моментально поднялся и взглянул на часы.

      Они показывали около 12-ти дня, так расслабляться он себе давно не позволял. Облачившись в спортивный костюм, приобретенный специально для путешествий, с полотенцем через плечо и умывальными принадлежностями в руках Вовчик решительно отправился приводить себя в порядок.

      ‒ Кушать будете? ‒ остановила его вопросом пробегавшая проводница. ‒ Официантка из ресторана горячий обед по вагонам разносит.

      Мысль о ресторанной еде после недавних возлияний вызывала отвращение. Вовчик отрицательно покачал головой:

      ‒ Лучше чаю покрепче принесите, стаканчика два-три…

      После горячего чаю с домашними пирожками все стало возвращаться на круги своя. Значительно посвежевший Вовчик вышел в тамбур, распечатал припасенную для этого случая пачку болгарских сигарет и в первый раз за день с удовольствием затянулся.

      Стоял конец марта, пора отпусков еще не началась, и пассажиров было мало. Вовчик неспешно дымил импортным табаком, дивясь, как прямо на глазах оттаивает земля. От полустанка к полустанку сплошное белое покрывало за окнами серело и разрывалось проталинами на лоскуты, теряя свой первозданный вид. Сопровождая взглядом эти первые сигналы весны, он чувствовал, как в душе, словно в унисон с природой, оживают прежние надежды. Однако монотонное мелькание дорожных столбов постепенно сделало свое дело, глаза стали слипаться, он вернулся в купе, прилег на койку и задремал.

      Разбудил его настойчивый стук в дверь, за которым был, слышим голос проводницы. Вовчик