Мы носим лица людей. Тори Ру

подозрительно быстро.

      Я не могу существовать без своего ежедневного ритуала: мне нужно отмыться. На пару часов отключить мысли, сменить эту голубую грязную кожу на новую, грубее прежней.

      – Даринушка, держи! – Вдруг ставшая совершенно нормальной бабка протягивает мне чистое махровое полотенце. – Только недолго – боюсь, в конце месяца мы за горячую воду не расплатимся…

      «…Представляете, в нашей стране столько бабушек, для которых даже горячая вода является роскошью… Объявляю флешмоб: дорогие подписчики, купите что-нибудь у бабушки на рынке, бла-бла-бла…»

      Фоточка сияющей улыбкой старушки и милая песенка. Плюс 1,5 тысячи лайков.

      Меня от себя тошнит.

      А потом я долго-долго лежу в обжигающей горячей воде, но даже изысканный аромат моего мыла не может побороть окружающую вонь. Здесь воняет несбывшимися надеждами.

      Здесь каждый по-своему сходит с ума. И я приехала сюда для того, чтобы окончательно свихнуться.

      А еще здесь нужно экономить воду.

      Вылезаю из ванны, натягиваю домашний спортивный костюм.

      В прихожей пару минут мешкаю – меня ждет комната, в которой обитает фрик, и кровать с клопами.

      Уже отсюда я слышу, как в гостиной неугомонная Эсэс монотонно что-то бубнит – видимо, говорит с кем-то по телефону. Однако, войдя в комнату, я вижу там совсем не то, что ожидала: никакого телефона нет и в помине, зато на трехногом древнем столе исходят паром три фарфоровые чашки с чаем – одна напротив бабки, а две другие – возле стоящей на столе фотографии. Бабка вещает:

      – Ох, Наташ, Максим шебутным парнем растет! Весь в тебя. А Дарина хорошая, Катюш, вылитая ты! – Она поднимает на меня полные счастья и умиротворения глаза. – А вот и она как раз! Подходи, угощайся пирожками!

      Моя рука непроизвольно подлетает ко рту, а по спине пробегает озноб. Господи, какая жесть!..

      Улыбаясь, из комнаты выглядывает брат:

      – Бабуль, Даше, наверное, отдохнуть с дороги нужно. В следующий раз угостится! – Он быстро мне подмигивает, я стряхиваю дурное оцепенение и мигом пролетаю мимо бабки.

* * *

      В комнате светятся только экран монитора да тусклый ночник над кроватью. В углах притаилась вязкая чернота, предметы отбрасывают в стороны недобрые тени. Я чувствую себя героиней хоррора. Не исключено, что кто-то из ненормальных родственников этой ночью меня придушит.

      Мой брат-придурок, придерживая руку на ребрах, осторожно ложится на диван. Радушную улыбку с его лица как ветром сдуло.

      Я, продолжая таращиться в сторону гостиной, выговариваю:

      – Что за херня здесь творится? – Нервы окончательно сдали, меня колотит.

      – Смотрю фильм. Если ты будешь другом и нажмешь на «пробел», можем посмотреть вместе.

      – Я не об этом…

      – Я понял. Если ты о бабке, то… я же говорил: она не в себе.

      Братец-фрик, скривившись от боли, принимает сидячее положение и освобождает для меня место на диване. Я устало опускаюсь рядом с ним, озираюсь по сторонам, фокусируюсь на его лице с проступившим почти черным синяком на скуле.

      – Как