Лигатура. Валентин Вадимович Бердичевский

их, поставили постели и в каждой из комнат назначили дежурных, которым день дежурства зачитывался, как рабочий день в бригаде.

      Дежурный был обязан содержать комнату в чистоте, топить плиту, греть еду и если была картошка, варить ее к приходу ребят.

      Второе. Через замдиректора Коваленко достала всем валенки и ботинки, новые телогрейки и ватные брюки, шапки и мужское белье всем – и девушкам и ребятам.

      К тому времени оборудовали хоть и плохую, но душевую. Всех до единого я заставила вымыться, переодеться и тогда повела их в общежитие.

      Так как хлеб и все остальное отоваривалось по карточкам, то очень многие из ребят съедали хлеб за пару дней. Многие теряли карточки и сильно голодали. Не лучше было и с деньгами. Получив получку, они все тратили за первые дни, а потом ходили голодные.

      Увидев это, я все карточки отобрала у них, также и всю зарплату. Каждый имел конверт, куда я вкладывала и карточку и деньги.

      Ежедневно я каждому выдавала талон на хлеб и денег на питание, предварительно сделав отметку на конверте. Результат сказался – ни один человек у меня не умер, не опух за всю войну.

      Они подросли и вскоре сами начали понимать и разумно распоряжаться своими карточками и зарплатой.

      Среди ребят был один по фамилии Завгородний, родом из-под Тары. Очень высокий красивый парень. Когда он впервые надел ватный костюм, а из-за роста ему выдали соответствующий размер, он на нем повис, как на пугале.

      Я ему говорю – ты бы поясок одел.

      Он отвечает – у меня его нет и денег нет.

      Я вынула десять рублей и говорю – купи себе, а получишь деньги, отдашь.

      Мне было очень трудно, на моих руках было четыре человека.

      И через пару дней он приносит мне десять рублей. Я спрашиваю – ведь получки не было. Он улыбнулся и говорит – у вас тыща, у меня тыща.

      Оказывается, он на рынке у торговки утащил деньги. Позже они с бригадиром Федором Кучеренко пытались сосчитать их. Дошли до сорока шести тысяч и бросили.

      Кроме того, он мне сказал, что участвовал в очень серьезном деле, связавшись с местной шайкой. Я ему сказала, что, конечно, не донесу на него, но спасать его надо.

      И пошла в военкомат – а парень был толковый, грамотный – и попросила его отправить в танковое училище в Новосибирск.

      Они выполнили мою просьбу. Я получила несколько писем с фронта от него и его экипажа. В одном из них он писал – мы стояли в строю, когда мне подали ваше письмо, я весь задрожал и все вспомнил. Спасибо вам.

      И такие случаи бывали.

      В августе сорок второго года умер мой отец. Хоронили его моя мать, сестра и двое рабочих из цеха.

      Хоронили его на Казачьем кладбище, ныне застроенном жилыми домами. Положили камень. Потом я так могилы и не нашла. Остались мы четверо.

      Когда я стала начальником цеха, меня прикрепили к магазину ИТР. Хлеба не добавили, но кое-какие продукты мы получали. Магазин был на улице Гусарова. Моя мать ходила за пайком, она очень болела и когда ее положили в больницу на улице Пятой Армии, я не имела возможности