Пьесы для женщин. Валентин Красногоров

жалеть, выражать сочувствие, смеяться за спиной… Не думай, я понимаю.

      Надя. При чем тут «все», Алена? Мне о своем счастье думать надо.

      Алла. Вот и я о твоем счастье речь веду. Я придумала такой вариант…

      Надя. Не надо. Я с Гришей не в кино собралась, а на всю жизнь. Разве можно менять решение, даже не выслушав его?

      Алла. Дело не в том, что он сейчас опоздал. Дело в том… Я знаю о нем такое… В общем, нельзя тебе за него выходить.

      Надя. Почему?

      Мария Николаевна. (Стонущим голосом.) Боже, как болит голова!

      Надя. Мама, я же предупреждала. У тебя мигрень, а ты нервничаешь.

      Достает из сумочки таблетку, наливает в стакан воду.

      Мария Николаевна. Рушатся все мои надежды, а ты подсовываешь мне лекарство: «Выпей, мамочка, и все пройдет»! Твою свадьбу превращают в пошлый фарс, в насмешку над самым радостным и светлым событием в жизни, а ты предлагаешь мне таблетки!

      Надя. Он сейчас приедет, мама.

      Мария Николаевна. Спасибо. Ты меня очень обрадовала. Сейчас прибудет веселая компания дружков, и жених, шатаясь и спотыкаясь, поведет мою дочь к венцу. А затем мы направимся в ресторан, где снова будет выпивка и танцы с официантками. Какое счастье!

      Антонина Прокофьевна. Что вы меня всё рестораном попрекаете? Можно подумать, сама в Кремле работает.

      Бабушка. Тоня…

      Антонина Прокофьевна. И официантки ей, видишь ли, не по нутру! А они, между прочим, ничуть не хуже учительш, только не такие зануды и одеваются лучше. А ну-ка, попробуй, потаскай с утра до вечера пудовые подносы, повертись среди всякой пьяни, рукосуев и скандалистов – еще неизвестно, выдержишь ли!

      Лена. (Озадаченно.) О чем вы все говорите?

      Вера. Сядь.

      Антонина Прокофьевна. Или, думаете, повару легче? Накорми-ка тыщу человек, покрутись-ка в жару и чаду возле плиты, и все стоя, стоя… Чем только от меня после не пахнет – и супом, и ванилином, и карпом жареным! А риску сколько? И подгореть может, и убежать. А главное, все вокруг, хоть и учили в школе про идеалы, так и норовят что-нибудь сцапать! Попробуй, уследи!

      Мария Николаевна. А сами вы, конечно, не цапаете.

      Антонина Прокофьевна. Не шипите, не шипите, а то пережаритесь! Не нравится свадьба, не подходит жених – так зачем же тут сидите? Боитесь, дочь без мужа останется?

      Вера. Надя, если захочет, выйдет замуж хоть сегодня.

      Антонина Прокофьевна. И слава богу, пусть выходит! Зачем мне невестка, которая меня стыдиться будет? Хватит и того, что дочь меня уже стесняется. Тряпки, что я покупаю, носит, но подругам меня не показывает. А Гриша – он не пропадет. Он ведь не кто-нибудь, а музыкант, артист! В прошлом году он на дочке хозяина магазина мог жениться! А вы кто? Детей жизни учите, а сами жить не умеете. Только ноете.

      Мария Николаевна. Надя, ты слышишь – эта повариха считает союз с нами мезальянсом! Ей подавай продавщицу, буфетчицу или на худой конец, дочь хозяина магазина!

      Надя. Мама, а чем плохи официантки и продавщицы? Что за дворянская спесь? Это же мещанство наоборот.

      Мария Николаевна. Пойми, я презираю не профессию повара, а идеологию хапуги. Откуда