Беглец в просторах Средней Азии. Павел Степанович Назаров

борода, ты выглядишь как сарт, и в одежде сарта ночью тебя никто не узнает, а к утру мы вернёмся». Мысль пришлась мне по душе, и я стал размышлять, как привести её в исполнение. Но, увы, всё сорвалось.

      Неожиданно пришло ещё одно тревожное известие – особыми отрядами ЧК будет предпринят повальный обыск во всех населённых пунктах вдоль дорог и даже в отдалённых фермах, в каждом доме, сарае, во всех углах и закоулках. Ищут какого-то важного для них человека. Было ясно, что речь идёт обо мне. В среду Акбар вернулся с базара очень рано и сразу же заглянул ко мне в убежище: операция, говорит, начнётся завтра рано поутру; отряды уже прибывают, патруль на мосту усилен.

      – Что делать, Акбар, – спрашиваю, – куда скрыться?

      – Ума не приложу, Тахир, положение ужасно, надо думать.

      – Если все дороги и мост перекрыты, остаётся вплавь через Чирчик и спрятаться на том берегу у киргизов в камышах. Помогла бы твоя лошадь.

      – Река разлилась, придётся плыть около мили.

      – Лучше утонуть, чем живым попасть в руки убийцам!

      – Невелика разница, утонешь или нет, потому как киргизы, хоть и дадут тебе убежище, но живут открыто и болтуны такие, что в миг о тебе все вокруг будут знать, и попадёшь ты в большевистские клещи!

      – Как же быть?

      – Готов обед, Тахир, приходи и покушай, там что-нибудь придумаем.

      Признаться, мне было не до обеда. Ели молча. Когда выпили чаю, Акбар предложил вот что: «Оставайся как есть, Тахир, а за ночь Юлдаш и я замуруем тебя в стене, замажем кладку сверху грязью, посыплем пылью и сажей. Стена будет выглядеть как старая, никто и не подумает, что внутри кто-то есть».

      Ничего иного не оставалось, как согласиться быть заживо погребённым. Мы приволокли бак с водой, кучу глины и камней и принялись за работу. Ограда росла быстро и вскоре отрезала меня от внешнего мира. Осталось узенькое отверстие, но и оно скоро исчезло. В моей норе воцарился мрак, как в могиле. Я слышал лишь, как Акбар и Юлдаш лихорадочно трудятся в полном молчании.

      Вскоре я заснул. За ночь просыпался несколько раз, причём ощущал себя так, будто отгорожен могильной стеной от Нового Мира – того самого, что, вероятно, сулит нам учение Карла Маркса… Но я пребывал в абсолютном спокойствии, и в душе моей был мир.

      А утром малютка-девочка Акбара неожиданно меня позабавила – она прильнула к стенке и своим детским голосочком осведомилась: – «Тахир, а как же ты будешь пить чай?»

      Приблизительно около трёх часов пополудни во дворе послышался топот ног, поток богохульств, ругани и проклятий. Розыск, по-видимому, начался. Позже я узнал, что эти бесчеловечные тупицы подвергали допросу детей, пытаясь выяснить, не прячется ли где-нибудь поблизости русский. Но умницы сартские дети, заранее предупреждённые и наученные взрослыми, упорно утверждали, что ничего не знают. В пятницу вечером Акбар сообщил, что все красноармейцы покинули селение, и опасность миновала. Стенку он разрушил, и я с огромным облегчением выбрался на мир божий из места своего добровольного погребения и мог наконец