Ветвь Долгорукого. Николай Ильинский

сбегающие с головы на плечи и спину, одежда – платье, кетонет, хитон или симла – Олекса не разбирался в форме и названиях женской одежды и считал, что все это платье голубого цвета было длинным, до пят, и, хотя и с напуском, но подчеркивавшим гибкий, стройный стан девушки. Это была Яэль, дочь Адиная. Олекса видел ее редко и больше издали, а теперь вот она во всей своей красе! И он почувствовал, как чаще стало биться сердце, как стало жарко щекам, они стали пунцеветь, даже пес стал тереться о его ногу – он ведь тоже был существом мужского пола! А Яэль, не видя их, негромко пела:

      – Рассвет коснулся гор, в огне горят вершины,

      И прошлое явилось, как во сне;

      Вот девочка спустилася в долину,

      Корзина анемонов рядом с ней.

      Приюти меня под крылышком,

      Будь мне мамой и сестрой,

      На груди твоей разбитые

      Сны-мечты мои укрой.

      Яэль замолкла, огляделась вокруг, никого не увидела, подняла руки вверх и вновь запела, но это уже был другой мотив:

      – Ава нагила[43],

      Ава нагила вэни смэха[44],

      Ава нэранэна[45],

      Ава нэранэна вэни смэха[46]

      Кадош[47] Адонай, Елохим, Саваот…

      Первым побежал к Яэль пес. Девушка услышала мягкий бег, обернулась и только теперь, увидев за углом дома молодого раба-пастуха, смутилась.

      – Ты слушал? – нахмурилась она. – Как ты смел?

      – Яэль… Яэль, – стал лепетать Олекса. – Ты пела… Ты хорошо пела! – Жестикулируя руками и подыскивая нужные слова, которых знал так мало, но и те, которые уже знал от нахлынувших чувств и волнения, ускользнули куда-то в беспамятство, он пытался объяснить девушке, какой у нее славный голос, как она прекрасно пела.

      – Это ты правду сказал? – Заметная улыбка осветила ее лицо, над широко открытыми черными глазами выпрямились дуги тонких бровей.

      – Твой коль[48] – во! – оттопырил он большой палец правой руки и перекрестился, слегка наклоняясь вперед. – Спаси бог за песню… Вот те крест.

      – Ты веруешь во Христа?

      – Крещенный в церкви. – И, словно оправдываясь, что он христианин, виновато добавил: – Еще там, в Новгороде-Северском…

      – Это где?

      – Далеко, – махнул рукой Олекса. – На Руси… Я паломник, шел в Иерусалим…

      Услышав знакомое «Иерусалим», Яэль успокоилась, отошла от изгороди, поравнялась с Олексой, остановилась, внимательно вглядываясь в его лицо: оно хоть и загорелое, но все равно выдает в рабе белого человека, однако на крестоносца раб не похож – что-то в этом лице не от крови, а от добра. Такой человек не может неизвестно из-за чего рубить саблей головы и поднимать их на копьях, захлебываясь от победных воплей.

      – Ты рано встала, – кивнул Олекса в сторону взошедшего солнца, которое уже яростно поливало землю ярким светом, и очень обрадовался, найдя в пока

43

Ава нагила – давайте радоваться (евр.)

44

Ава нагила вэни смэха – давайте радоваться и ликовать (евр.).

45

Ава нэранэна – давайте петь (евр.).

46

Ава еэранэна вэни смэха – давайте петь и ликовать (евр.).

47

Кадош – святой (евр.)

48

Коль – голос (евр.).