Ветвь Долгорукого. Николай Ильинский

дочка – сокровище!

      – Сигаль[57]! – дружным хором ответили собравшиеся. – Сигаль!

      – Мазаль[58]! – крикнул кто-то из толпы.

      – Верно, счастливая, – вмешался в гомон Ян. – Она счастье принесла, дождь начинает идти, – указал он рукой на открытую дверь дома… Слышите, щумит! Завтра вся Палестина оденет зеленую симлу, трава нам нужна, как воздух!.. Маар Адинай, второе имя вашей дочки – Мазаль!

      – Правильно!..

      – Верно!..

      – Сигаль и Мазаль, а потом, когда станет невестой, пусть выбирает…

      – Согласен, – радостно сказал Адинай, вытирая широким рукавом халата потное лицо. – Вот Яэль, моя драгоценная дочурка имела имя Шишана – лилия и… Яэль – горная козочка и выбрала козочку…

      Все весело рассмеялись, и взгляды всех опять устремились на покрасневшую от смущения Яэль. Девушка, закрыв лицо руками, почти выбежала в соседнюю комнату. А вослед ей лился широкий поток улыбок.

      А дождь все продолжал идти, уже побежали ручьи, в лужицах вздувались пузыри и тут же лопались под ударами новых струй, которые плотной завесой звенящей воды нависли над поселком. Ночью дождь то отбивал дробь на покатой крыше сарая, то ливнем гудел за стеной, то стихал так, что Олекса, лежа на своей кровати слышал звон комара. Ему, взволнованному увиденным и услышанным днем, не спалось. «Надо же, – думал он, – два имени только что рожденной девочки…» И мысли его возвращались к Яэль. Он старался отгонять их от себя, но они возвращались и возвращались к нему. «Приехать бы в Новгород-Северский с такой женой, вот удивились бы!» – улыбался он в темноте.

      Утром дождик еще раз легко пробежал по двору, по дороге и скрылся где-то за холмами. Небо стало проясняться, яркие лучи солнца разрывали тучи на белые клочья, и вскоре они, эти клочья, словно бесчисленные отары овец, без крика и шума убежали на восток.

      – Олекса! – во дворе раздался голос Яна. – Вставай, бездельник!

      Олекса вышел из сарая, потягиваясь и сладко зевая: – Бокэр тов, Ян!»

      – Бокэр, бокэр, – кивнул тот головой, – пора овец и коз выпускать на волю, застоялись они в загородке… Нуи[59]!

      Днем поздравлять Адиная с рождением дочери приходили и приезжали новые гости. Приехал из Рамаллы в новой красивой повозке, запряженной парой гнедых коней, известный ростовщик и торговец Матан. Слуга, который правил конями, первым спрыгнул с облучка на землю и помог толстому ростовщику выбраться из повозки. Торжественно встретить его вышел из дому, низко кланяясь и подобострастно улыбаясь, Адинай. Еще бы! Почти половина мужского населения Рамаллы ходит в должниках у Матана. Он свой у ворот города, где проходят собрания жителей, его слово всегда звучит, как закон. Должен ему, правда, небольшую сумму, и Адинай. Но проценты не стоят на одном месте – набегают!

      – Адонис[60] Матан! – еще больше расплылся в улыбке Адинай. Ростовщик протянул к нему обе руки, на пальцы

57

Сигаль – сокровище (евр.).

58

Мазаль – счастливая (евр.).

59

Нуи – двигайся (евр.).

60

Адонис – господин (евр.).