Женщины принца Сигваля. Екатерина Бакулина

как есть.

      Он зажмуривается, сглатывает.

      – Такого не бывает, – говорит тихо. – Не со мной.

      – Это не просто, я понимаю, – говорит Ингрид. – Ты очень хочешь казаться плохим, страшным, огромным, жестоким и неумолимым. Чтобы доказать им всем, что ты имеешь право делать то, что делаешь. А заодно и себе доказать. Хочешь казаться чудовищем. Еще немного, и ты действительно им станешь.

      – Уже стал, – говорит он без всякого выражения. – Я собираюсь убить человека, который всю жизнь был мне другом. Я собираюсь взять в жены женщину, которую буду презирать и без сожалений перережу ей горло, когда ее отец нарушит договор. И буду, пожалуй, даже молиться, чтобы он побыстрее нарушил. К черту… Я желаю смерти собственному отцу, и даже не просто желаю, а строю планы… И мой отец не упустит ни единого шанса убить меня, у него есть еще два, более покладистых сына. Да дохрена всего. Какая, нахуй, нежность, Ингрид?

      – Тем более, – она вздыхает, уткнувшись носом ему плечо, осторожно гладит его ладошкой. – Тем более нужна. Чтобы остаться человеком.

      12. Оливия, красные яблоки

      Он сидит напротив, но смотрит в сторону. Мимо. Куда-то в горизонт.

      Она тоже.

      Когда они остановились отдохнуть на поляне, он попытался было подойти, помочь ей слезть с лошади – она дернулась. Сложно сказать отчего, но… Такое «не трогай меня», хоть и молча. Он не стал настаивать. Только кивнул одному из своих: «Юн, помоги». И этот Юн, Юнас Баргайр, отправился помогать.

      Нет, с лошади Оливия уже слезла. Юн просто взял Снежинку, привязал ее к дереву. Протянул Оливии фляжку с водой.

      – Вы устали, ваше высочество?

      Ничего особенного.

      Она покачала головой.

      Он расстелил для нее свой плащ на траве.

      – Садитесь. Сейчас найдем что-нибудь перекусить.

      – Спасибо.

      Хенни подошла, растерянная. Девочка с конюшни, она не знала, как себя вести. Оливия взяла ее, потому, что ни одна горничная не смогла бы проехать столько верхом, а оставаться одной в компании четырех мужчин тоже неправильно. Теперь у Оливии есть служанка, умеющая ухаживать за лошадьми, но не имеющая ни малейшего представления, что делать с благородной госпожой.

      Не важно, пусть будет. Разберутся потом.

      Сейчас можно просто немного отдохнуть…

      Еще двое – седой вояка Эсхейд Горм, славный своими победами, и молодой Ульвар Кари, младший сын какого-то мелкого барона…

      – Я уж думал, гвардейцы нас убьют, – нервно усмехается этот Ульвар, привязывая лошадь.

      – Ну и дурак, – говорит Эсхейд.

      – Почему?

      – Потому, что с Альриком, их капитаном, мы договорились заранее.

      – Так это все… – Ульвар не верит. – Все знали?

      Эсхейд смотрит на Сигваля, но тот только устало морщится, качает головой. Кажется, ему все равно.

      – Сигваль, только при мне, раза три советовал Хеймонду запереть дочь, пока мы все не уедем, – говорит Эсхейд. – Но у этого старого мудака свои планы. Не может сам справиться, так хоть чужими руками. Только не поможет, Генрих не станет связываться.

      Генрих,