Седовая падь. Роман. Владимир Губертович Кремин

в догадках.

      – Мать то, с дочерью своей. Сама мать – бабка старая престарая, древняя, можно сказать, уж поди сотый годок разменяла, а все земля- матушка у нее в свидетелях. Да и дочь уж стара годами; постарше меня будет, много постарше. Так вот, говорила тогда мне бабка, ну скрозь которую и я со смертным страхом лицом к лицу столкнулась, царствие ей небесное: якобы сама когда-то тому очевидицей была… Как только загоралась свеча, в высоко срубленном окне дома, где жила старуха-мать, сразу же, со двора в темноту пугающей ночи, две страшные, огромные собаки выбегали. Одна белой масти, вся как есть. Другая напротив, как смоль черная. И всю то ночь, до света, вокруг села, да по болоту шастали. Не приведи встретиться, кто нервишками слаб. Сказывала бабка; коли одну белую собаку повстречаешь – то знать смерть вкруг тебя ходит, чья неведомо, но в свидетелях быть доведется. Шарит смерть, кого забрать… А черная, она видом своим страшна; глаза у нее человеческие…

      Но вот коли обеих в одночасье встретишь; знать они знак какой подают, а то и жертву метят, или предостерегают, предупредить наровят, то ли от шага неверного, то ли еще от чего. Вот и я, упредить хочу, что бы ты поостереглась. Пошто они на тебя запали?

      В продолжении столь необычного рассказа, Дарья даже не пошевелилась. Ее взволновало и немного испугало услышанное, однако она с интересом вслушивалась в тревожное повествование; как никак – это напрямую касалось ее.

      Бабушка продолжала.

      – Да только вот свеча в окне их дома гасла, когда по темну еще, обе собаки во двор вбегали и словно кто за ними калитку затворял. Но не ведомо никому; в какое времечко они с дяволом общаются. Только вот изводят они через то, души невинные, пугают людей – это правда.

      – Да почему же вы властям об этом не заявите? хоть какие-то меры принять можно, – вступилась Дарья.

      – Да кто же, милая, слушать то будет, поверит в бред такой? Да и что говорить? Может то, что мне старуха покойница передала… Ни следов, ничегошеньки нету. Милиция, ноне, только отпечаткам и верит. Бумага и та, вона, без отпечатка не действенна, а тут одни слова?..

      Или ты, девка, в свидетели пойдешь, обскажешь, что да как? Молчишь. Вот то-то и оно, то-то и оно…

      Немного замешкавшись, Дарья предложила бабушке чай. Та, согласилась и продолжила.

      – Послушай милая, чего скажу тебе, коли уж коснулись этого. В девках я тогда ходила, почитай каждый погожий вечер на сельских тачках пропадала. Давича так вот танцы звались, да игрища разные, что там молодежь устраивала. Словом, за селом, на бугре, как только скот по дворам разойдется, заливисто да звонко пела гармонь. Дома, на печи, не усидишь – дело молодое. Телевизоров как ноне не было; все сплетни там. Ноги сами несли, что тут поделаешь, молодость… Стариков тех, иной раз, бабы с прутами да поленьями домой от кострища гнали, захмелевших уж бывало, то ли от дыма угаристого, то ли от игривой, пъянящей бражки, что завсегда в изобилии водилась, то ли от молодых, полных задора девчат. Уж больно бойко отплясывали девки