Дом из парафина. Анаит Сагоян

крадут. Ве-ло-си-пе-ды! Представьте только! Кто-нибудь у нас велосипеды крадет? Ну кто? Есть хоть один пример?

      – Никто у нас велосипедов не крадет. Ужас какой, – возмущенно забубнила толпа.

      – Вот! А там – сплошь и рядом.

      – У них или крупный «бизмес», или воровство велосипедов. Никто не хочет просто трудиться. Официантом, там, или водителем.

      – Что за мелочный народ! – снова разразилась толпа.

      – Дура твоя подруга! – бросила девушка неподалеку.

      – Это почему? – обиделась рассказчица.

      – Дура, потому что никому здесь у нас велосипеды не нужны. Ну украли велосипед. А куда его после сбыть? Здесь золото из квартир выносят, чтобы нажиться. Машины угоняют.

      – То есть давайте все сейчас по головкам наших дорогих американцев и европейцев гладить станем? Наговаривает, мол, моя подруга на них, бедных. Нас бы кто пожалел! Кровь из нас все вокруг пьют. За собак считают. А все блага достанутся им, там, за дверью! Вот они в Америку полетят, а мы будем всё еще стоять здесь и ждать, пока дверь откроется. Мы этого хотим? Это мы заслужили?

      – Так подарки же детям!

      – Посмотрите на детей: голодные, холодные, ждут чуда. Жестокость! Вот что движет этими свиньями в АТС. Жрут «Сникерсы» наших детей, небось, попивая свой кофе.

      – Мам, а что бывает, если вся кровь вытечет? – Сандрик натирал пальцами глаза, всматриваясь в красные пятна под веками.

      – Без крови человек не выживет.

      – А человек может умереть, даже если кровь не вытекла?

      – Конечно. Человек от разного умирает.

      – А от чего еще?

      – Зачем тебе это знать, Сандрик? Ты меня лучше про животных спроси или… не знаю там… про планеты.

      – Об этом я сам прочту. Мне про кровь интересно. И про умирание.

      – Рано тебе о смерти задумываться.

      – Не смерть, а умирание. Мне интересно, как это происходит.

      – Господи, Сандрик, где ты этого всего нахватался?

      Из толпы снова истошно завопили. Люди наступали друг другу на сапоги, толкались плечами и ждали свершения.

      Инга, потеряв терпение, решительно схватила Сандрика на руки и пошла прочь. Вербовщица догнала ее и перегородила путь, тяжело сопя.

      – Куда это собралась? – процедила она.

      – Домой. Отойдите по-хорошему.

      – Мы здесь за общую цель боремся, а ты свалить решила? Это вот твое соучастие и сострадание?

      – Слушайте, мне ребенка кормить надо. Мне на вашем сострадании супа не сварить.

      – Это у нее продукты для супа есть дома, вот почему она сваливает! – выкрикнула вербовщица в толпу. – Зажралась! Вы только на нее посмотрите! Назад иди давай, ко всем!

      – Не пойду, руки убери! – Инга долго и тщетно отбивалась от вербовщицы, как вдруг все оглянулись в сторону железной двери: та медленно отворилась, издав истошный звук. Свершилось!

      Толпа замерла. Из-за двери высунулась та самая широкая ладонь, потом исчезла, а после в толпу стали без разбору выдавать освобожденные