Да. Нет. Не знаю. Татьяна Булатова

свое дитя от ошибок и только этим можно оправдать его вмешательство в личную жизнь отпрыска.

      – По-моему, хватит! – кривилась Аурика. – Ты стал вмешиваться чересчур часто.

      – Старею, – пытался усыпить бдительность дочери Георгий Константинович. – Становлюсь ревнив и подозрителен.

      – Па-а-па, – тянулась к нему Аурика. – Ну, что ты, ей-богу?!

      – Да, – капризничал Одобеску. – Я не успеваю запоминать в лицо твоих поклонников. Они меняются слишком часто. А ты даже не заботишься о том, чтобы мне их представить.

      – Па-па! Зачем? Разве я тебя не знаю? Ты запоминаешь только тех, кто тебе нравится.

      – Это нормально, – стоял на своем Георгий Константинович, лихорадочно соображая, как бы ему ввернуть упоминание о Мише Коротиче, столь неожиданно исчезнувшему с горизонта.

      – Скажи мне, папа, тебе хоть кто-то из моих знакомых нравился?

      – Нет, – мгновенно реагировал Одобеску. – То есть да. Один.

      – Один?! – буквально подпрыгивала от возмущения Аурика, еще недавно плакавшаяся на отсутствие внимания к себе со стороны лиц мужского пола. – Попробую угадать. Уж не Коротич ли это?

      – Как ты угадала, глупая девчонка? – рычал Георгий Константинович и поправлял волосы надо лбом.

      – И чем же тебе этот валенок так нравится?

      – У него есть принципы! – вставал на Мишину защиту Одобеску.

      – Какие?! – стонала его дочь.

      – Зачем тебе знать, глупое дитя?!

      – Интересно, – не сдавалась не на шутку разозлившаяся Аурика.

      – Если бы тебе было интересно, ты бы забила тревогу! Ну, на худой конец навела бы справки: куда делся этот юноша, безмолвно таскавшийся за тобой с журналом под мышкой? Да-а-а! Забыл совсем – он же ниже тебя на голову. Или на полторы?

      – Твой Коротич испарился, не сказав ни здрасте, ни до свиданья. Просто исчез – и все.

      – А если у него обстоятельства?!

      На шум в гостиной выглядывала Глаша.

      – Няня, – призывала ее к ответу Аурика. – Тебе нравится Коротич?

      – Миша? – переспрашивала Глаша.

      – Вы что, сговорились?! – вскакивала девушка и с остервенением хлопала себя по бокам.

      – Спокойно, – срывался Одобеску. – Спокойно, моя девочка. Зачем так нервничать?!

      – Да потому что ты все решаешь за меня! – кричала Аурика и покрывалась пятнами.

      – Княжна Тараканова! – ахал Георгий Константинович и бросался к полкам, уставленными альбомами с репродукциями. – Смотрите, – доставал он увесистый том, посвященный истории Третьяковской галереи, и быстро находил нужное изображение. – Точно! Одно лицо!

      Аурика выхватывала из рук отца книгу и внимательно смотрела на репродукцию картины Флавицкого.

      – Ничего общего, – отказывалась она признать сходство и, захлопнув альбом, швыряла на диван.

      Георгий Константинович хватал дочь за руку и насильно усаживал рядом с собой.

      – Ну, хорошо, хорошо, – соглашался он и гладил ее по голове. – Не хочешь быть княжной