Вопрос и ответ. Патрик Несс

уничтожение вы мне ничего нового не расскажете, – свирепо сузил глаза я.

      Он даже сморгнул слегка, увидав эту правду у меня в Шуме – она так и пылкала на него короткими слепящими вспышками, – а потом обмяк, сломался.

      – Прости, – сказал он. – Это так на меня не похоже.

      Он яростно потер лицо руками, стараясь обходить черный синяк вокруг глаза.

      – Вчера я еще был добрый мэр прекрасного города, – хохотнул словно какой-то одному ему понятной шутке. – Но вчера давно кончилось.

      – Сколько народу в Убежище? – спросил я, пока не собираясь никого прощать.

      – Мальчик… – начал он.

      – Мое имя – Тодд Хьюитт, – перебил я. – Можете называть меня мистер Хьюитт.

      – Он обещал нам новое начало…

      – Даже я знаю, што он лжец. Сколько здесь народу?

      – Включая беженцев – три тысячи триста, – вздохнул он.

      – Армия втрое меньше. Вы могли сражаться.

      – Женщины и дети, – покачал головой он. – Фермеры.

      – В других городах женщины и дети прекрасно сражались. Женщины и дети умирали от их руки.

      Он шагнул на меня; лицо на глазах наливалось бурей.

      – Да! А наши женщины и дети не умрут! Потому што я заключил мир!

      – Это мир вам глаз зачернил, – кивнул я. – И губу разбил.

      Он секунду смотрел на меня, потом печально фыркнул.

      – Слова мудреца. В устах жлоба.

      И отвернулся смотреть в свою бойницу.

      Именно тогда я ощутил тихое жужжание.

      Вопросительные знаки заполнили Шум, но не успел я и рта раскрыть, как мэр… старый мэр сказал:

      – Да, это меня ты слышишь.

      – Вас? – не поверил я. – А лекарство как же?

      – А ты бы дал побежденному врагу его любимое снадобье?

      Я облизнул губу.

      – Так он возвращается? Шум?

      – Еще как. Если не принимать ежедневную дозу, он очень даже возвращается. – Он побрел к себе в угол и медленно опустился на пол. – Кстати, ты заметил, что здесь нет уборной? Заранее извиняюсь за неприятные стороны нашего бытия.

      Я смотрел на него; Шум громыхал – воспаленный, красный, полный вопрошаний.

      – Стало быть, это был ты, я не ошибся? – сказал он. – Сегодня утром? Тот, ради кого они очистили весь город? Кого наш новый президент самолично встречал верхом?

      Я не стал ему отвечать. Ответил Шум.

      – Так кто же ты такой, Тодд Хьюитт? – спросил он. – Что в тебе такого особенного?

      А вот это, подумал я, очень хорошее вопрошание.

      Ночь пала быстро и сразу. Мэр Леджер все меньше говорил и все больше как-то ерзал, вертелся беспокойно, пока и вовсе не вскочил и не принялся мерить наше гнездо шагами. Жужжание его делалось все громче. Теперь, даже захоти мы поговорить, обоим придется орать в голос.

      Я стоял со стороны фасада и смотрел с башни, как высыпают на небо звезды, как ночь укутывает долину внизу.

      Я думал – и старался не думать, потому што когда я думал, желудок у меня сводило и начинало тошнить, или в горле вставал