Микеланджело. Жизнь гения. Мартин Гейфорд

опеку, когда в 1528 году скончался ее отец Буонаррото, послала ему список предметов одежды, в которой нуждалась; она начала так: «Вот перечень вещей, которые мне сейчас потребны». «Нужда моя велика, – добавляла она, – ибо у меня ровно ничего нет»[65]. Возглавляло список синее платье (saia azzura), «отделанное как положено и как Вы считаете нужным». По-видимому, она не сомневалась, что Микеланджело сумеет выбрать платье для девочки-подростка.

      От представителя семейства Буонарроти, особенно наделенного столь необычайным зрением, вполне можно было ожидать умения разбираться в тканях. На протяжении столетий предки Буонарроти торговали шерстью, а ведь эта отрасль экономики приносила Флоренции главный доход. Лодовико Буонарроти торговлей шерстью не занимался, но в 1507 году и он вступил в цех шерстянщиков, Arte della Lana, чтобы впоследствии передать право членства своим сыновьям[66]. Принадлежность к этому цеху, одному из наиболее могущественных во Флоренции, автоматически делала гражданина представителем городской элиты. Цех шерстянщиков был одним из семи старших цехов, Arti Maggiori, которые, в сущности, правили городом. В придачу существовали и четырнадцать младших цехов. Наемные работники, не входившие в цехи, popolo minuto, не избирались на правительственные посты.[67]

      Микеланджело потратил немало времени, ломая голову, как бы основать шерстяное дело для двоих своих младших братьев, Буонаррото и Джовансимоне. Эту затею он обдумывал годами, а когда наконец решился, то предпринимателей из его братьев не вышло, и вложенные в неприбыльное предприятие и утраченные средства стали еще одним яблоком раздора в его и без того недружном семействе.

      В старости Микеланджело с удовольствием проводил часы досуга в мастерских портных, суконщиков, шелкопрядильщиков. Так, например, когда в 1520 году он сделался жертвой унизительного выговора, его нашли именно в галантерейной лавке[68]. Доверенное лицо кардинала Медичи во Флоренции Бернардо Никколини обнаружил его там и вслух зачитал письмо, в котором содержались многочисленные и многословные жалобы душеприказчиков папы Юлия II на то, что гробница Его Святейшества до сих пор не завершена, а также жалобы маркиза Массы и владетеля Каррары на самоуправство Микеланджело в каменоломнях. Сделано это было «принародно, точно на суде, чтобы это стало известно, отчего я готов умереть», – сетовал Микеланджело в письме к отправителю гневного послания, кардинальскому секретарю Доменико Буонинсеньи[69]. Формулируя ответное письмо, Микеланджело уже успокоился достаточно, чтобы взять насмешливый тон и представить весь этот случай иронически.

* * *

      Не успело семейство Буонарроти вернуться из Капрезе во Флоренцию, как младенца Микеланджело передали деревенской кормилице[70], что было в ту эпоху обычной практикой. Микеланджело отправили в деревню Сет[71] тиньяно, в трех милях к северо-востоку от Флоренции, где у семьи был второй дом и важный источник дохода.

      Дело

65

Ricordi. P. 274.

66

Wallace. Miscellanae. 1994. P. 346.

67

Микеланджело не вступил ни в цех лекарей и аптекарей, куда входили живописцы, ни в цех каменосечцев и резчиков по дереву, включавший в том числе скульпторов и каменщиков.

68

Ramsden I. P. 123. No. 137.

69

Микеланджело Буонарроти. CXLII / Пер. с ит. Н. Е. Булаховой // Микеланджело Буонарроти. Указ. соч. С. 184–185.

70

О флорентийских кормилицах см.: Haas. P. 89–132.

71

Состоятельные флорентийцы часто отправляли своих младенцев к кормилице, нередко крестьянке, жившей в их сельском имении. Однако даже в XV веке находились те, кто осуждал подобный обычай как негигиеничный и ослабляющий семейные узы; например, такого мнения придерживался архитектор и теоретик искусства Альберти.