Монстры под лестницей. Helga Wojik

Возможно ли когда-нибудь привыкнуть к такой красоте? Золотая парча небес, перламутр белых домиков, черные точки птиц. Одна точка всё увеличивалась в размере. Всё ближе и ближе.

      Птица неслась прямо на меня! Мгновение, и она врезалась в окно прямо напротив моего лица. Столкновение было столь внезапным, что я инстинктивно отпрянул и попробовал отгородиться руками. Стекло дрогнуло, выдержав удар, а птица камнем упала вниз. Но прежде, на долю секунды, наши взгляды встретились. В черных глазах-бусинах отражался не медовый закат, в них горел зловещий огонь.

      Я посмотрел вниз – туда, куда упала птица, но не смог рассмотреть ее в траве. Когда же я поднял глаза, то заметил на стекле маленькую каплю крови, пульсирующую на солнце красным карбункулом. Осторожно прикоснулся к ней и ощутил в кончике пальца вспышку. Хоть это и была лишь игра воображения, но мне стало не по себе. Тонкое стекло, что отделяло меня от мира, было и защитой, и преградой. И я не знал, хочу ли разбить его или же спрятаться за ним.

⁂

      – Что ты ищешь, малыш?

      – Ма-а-ам, но я ж просил не называть меня так!

      Кэр вышла на крыльцо и опустила на деревянный настил коробку с «малонужными» вещами: ловцом ветра, садовым гномом, кормушкой для птиц. Я помнил, что мы вечно таскали эту коробку при переездах из квартиры в квартиру. И, похоже, этот странный набор наконец-то дождался своего часа. Мама рассказывала, что у каждого дома есть душа, и она скрывается в деталях. Кормушку якобы сколотили мы с отцом, ловца она сплела сама, а гнома подарили еще ее матери – как охранника от злых духов. В последнее мне верилось хуже всего: этот гном был похож на тролля, за давностью лет он обзавелся шрамами-трещинами, а изначальный природно-фабричный его вид был больше рассчитан на отпугивание скорее живых, чем мертвых. Но Кэр, по непонятным для меня причинам, любила этого страшилу нежно (и порою даже больше меня), и вот теперь наконец-то могла поставить на почетное место у тропы в дом.

      – Прости, ну так что ищешь-то?

      – Птицу, – нехотя ответил я и продолжил осматривать траву возле дома.

      – Птицы, дружок, большей частью предпочитают небо, а в траве можно найти лишь самых гордых из них – ежей!

      Кэр расхохоталась. Это была ее фишка: смеяться над собственными шутками. Я выдавил из себя кривую улыбку:

      – Я видел, как она врезалась в окно и упала.

      – Может, уже оклемалась и улетела?

      Кэр водрузила гнома, покрутила, чтобы вкопать его потертые временем ботинки в землю, и выпрямилась. Уперев руки в боки, она критически посмотрела на Бо. Так она называла этого уродца. И, похоже, осталась довольна.

      – Не думаю, – упрямо возразил я и раздвинул палкой очередной куст травы, почувствовав, как уткнулся во что-то мягкое…

      Мама подошла и заглянула через мое плечо:

      – Выглядит так, словно уже год тут лежит.

      Она была права: перья запачканы грязью, а от тельца остался лишь выбеленный скелет.

      – Смотри,