Какого лешего?!. Николай Шмигалёв

водку, то тут даже самый сильный ведьмак не устоит прежде всего на ногах. А там уже его и одолеть будет проще простого.

      – Весьма трезвый подход, – оценил Рюмашка «пьяную» идею лешего, делая вид, что не понимает к чему клонит Бульгун. – Ну и причем тут я?

      – Как причем?! Кто как не вы злыдни, лучшие в этом деле мастера, способные напоить любого человека, до, как вы сами выражаетесь, «зеленых человечков»! Ты мне как раз и нужен, чтобы помочь споить ведьмака.

      Дальше делать вид, что якобы ничего не понимает, Рюмашка уже не мог по вполне понятным причинам, но надо было как-то так деликатно отказать, чтобы не обидеть лешего. Все же тот ему когда-то буквально жизнь спас.

      – Извини, Бульгун, не могу. Однажды, да ты и сам знаешь, я вот также по простоте своей напоил одного человека, так потом всю зиму в дупле у тебя в лесу заместо кукушки куковал. Нынче, не дай род что, мне уже некуда будет податься, у тебя то и леса уже нет.

      Ничего не скажешь, деликатно отказал злыдень, резанул лешему ухо, и рану душевную вновь растеребил.

      – Да и страшно мне, честно говоря, – признался-таки Рюмашка, видя, как помрачнел леший. – Ведьмак ведь не обычный алкаш, не даст так просто себя вокруг пальца обвести. Встрянешь ты с ним и я вместе с тобой, если пойду. Вместе встрянем.

      – Так ты пойдешь или нет? – спросил угрюмо леший, который не получил внятного ответа, пойдет с ним злыдень или нет. Без Рюмашки его план не стоил и чеканного гроша, который ведьмак по старой традиции бросит на оставшееся от Бульгуна мокрое место.

      – Прости… п-п-приятель, – заикаясь, впервые в свой долгой жизни произнес новое слово Рюмашка. – Я не трусло, но… не мое это ремесло.

      Бульгун тяжело вздохнул и в сердцах передразнил:

      – П-п-понятно все с т-т-тобой, п-п-приятель.

      Получилось очень даже обидно, настолько обидно, что лешему стало неудобно.

      – Ладно, покедова! Живи в своем свинарнике и радуйся жизни. За меня не переживай!

      Бульгун вылез через щель в стене наружу, на свежий воздух, и направился к лесу.

      – Обожди-ка, Бульгун! – злыдень догнал лешего около плетня.

      – Что ещё? Совесть заиграла? – пришла пора невесело потешаться лешему, поглядывая сверху вниз на виновато стоящего перед ним низкорослого Рюмашку.

      – Нет, не заиграла! – искренне ответил злыдень. – А что это такое, совесть?

      – А-а, для тебя это неважно! – махнул рукой Бульгун. – Так что тебе надо?

      Рюмашка потешно ощерился, оголив передние резцы, из-за чего стало совершенно не отличить его от обычной крысы.

      – Я тут прикинул, а что если тебе с атаманом нашим, со Стопарем это дело не обговорить. Если хочешь, я тебя с ним сведу, а то так он ни с кем левым, якшаться не будет. Что скажешь?

      – Что скажу, толку от вашего брата мало, – скептически отнесся к предложению Рюмашки леший. – Ты же сам сказал, что вы не трусло, но не ваше ремесло сделать что-то по-настоящему отчаянное.

      – Нет, это я так только про себя сказал, – совершенно не обиделся злыдень. –