Территория Холода. Наталия Московских

тонкими пальцами и темно-синими кругами под глазами – в ответ на оклик Старшей стонет и страдальчески смотрит на нее. Радужка глаз у него темная, как чернослив, почти пугающая.

      Я отвожу взгляд: от вида Нумеролога, я и сам начинаю чувствовать себя залежалым покойником.

      Тем временем Старшая осуждающе смотрит на остальных моих соседей.

      – У меня нет слов, – цедит она сквозь зубы. Резкое движение рукой в мою сторону заставило бы меня дернуться, будь у меня больше сил. Но я не дергаюсь, а выпад Старшей оказывается только указующим жестом. – Ну ладно он! Эта бестолочь уже возомнила себя оппозицией для Майора, но вы-то! – Голос Старшей угрожающе набирает силу. – Вы, что, не заметили, что с вашим соседом происходит?! Разве не понятно, что в таких случаях надо делать?!

      Я через силу оборачиваюсь на соседей. Парни сидят пристыженные, прикрываются одеялами, глаза у всех на мокром месте от пережитого ужаса.

      – Я вопрос задала, – чеканит Старшая. Улавливаю в ее голосе интонации Майора на плацу и невольно хмурюсь.

      – Отстань от них, мы все испугались, – говорю. Звучит… довольно жалко. В моем голосе недостаточно сил, чтобы перебить чеканку Старшей, но она все же обращает на меня внимание.

      – Испугались они, – бубнит она. Ее рука оказывается на удивление сильной, когда она хватает меня и дергает, чтобы я встал. – Хватит уже сидеть трястись! Вставай давай, неженка!

      Положение «на коленях перед Старшей» меня и самого не радует, поэтому в ответ на идею встать не возмущаюсь. Однако когда она дергает меня, и я рефлекторно поднимаюсь, глубоко вдыхая, в груди снова разрывается ледяной снаряд боли, и я со стоном сгибаюсь пополам, схватившись одной рукой за кровать. Хоть на колени обратно не падаю, и на том спасибо. Но удержаться от того, чтобы замычать и снова надавить на центр груди, не получается.

      Старшая фыркает, и ее презрительный взгляд я чувствую, даже не видя его.

      Кто-то из соседей вскакивает с кровати.

      – Ты бы поаккуратнее… – неуверенно говорит он, замирая на полпути, пока я стараюсь распрямиться.

      – Боишься, что ваш новичок хрустальный? – хмыкает Старшая.

      – Его… Холод коснулся, – тихо говорит уже другой сосед.

      Старшая набирает в грудь воздуху, чтобы что-то ответить, но тут до нее доходит смысл услышанного, и она замирает.

      – Что? – переспрашивает она несколько секунд спустя. Взгляд ее фокусируется на мне, лицо делается вытянутым и каким-то болезненным. Смотреть на меня, как на грязь из-под ногтей, она перестает. Видно, что внутри нее разворачивается настоящая борьба, но она изо всех сил старается этого не показывать.

      В комнате стоит звенящая тишина, все ждут вердикта Старшей. Когда она наконец заговаривает, голос ее звучит более хрипло, чем обычно:

      – Так. Тридцать шестая, соседа под руки – и бегом к Майору.

      – Ночью? – удивляется смуглый парень в идеально белой пижаме.

      – А раньше надо было думать! – отчитывает его Старшая. – Теперь придется ночью. Давайте, быстрее. Одна нога