Территория Холода. Наталия Московских

кровати напротив меня, где скрывался самый таинственный из моих соседей, будто вырос силуэт из инея. Очертания силуэта неясные. Больше всего они напоминают человека, изображающего привидение с помощью простыни, с той лишь разницей, что и простыня, и человек – прозрачные, а сверху их будто припорошило поблескивающим голубовато-серебристым снежком.

      Хочу заорать, но холод сдавливает горло. Я даже дышу с трудом, какой уж тут кричать!

      Таинственный мираж медленно склоняется над соседом.

      Я замечаю, что не один являюсь зрителем этого жуткого действа: трое моих соседей тоже наблюдают за призраком-из-инея, глаза у них безумные, широко распахнутые и блестят от слез. Губы подрагивают.

      Призрак-из-инея тянется к спящему соседу. Это даже не похоже на протянутую руку, это просто перемещение полупрозрачной поблескивающей массы по направлению к человеку. Парень будто чувствует это приближение и высовывает голову из-под одеяла. В черно-сизом мраке комнаты и свете голубоватых искорок его лицо похоже на посмертную маску покойника. Призрак-из-инея продолжает тянуть к нему кусок своего аморфного тела, и парень выгибает спину, а из его груди вырывается беспомощный хрип.

      Будь я проклят, если это не один из самых жутких звуков в мире!

      Это должно было заставить меня остолбенеть окончательно. Возможно, даже заплакать от ужаса. И я бы так и сделал, если б уже не слышал подобный хрип в этот злополучный день.

      Слова Пуделя звучат у меня в ушах назойливым эхом болезненного прошлого.

      Холода дождаться, – вспоминаю я, выдыхая очередное облако пара. Он об этом говорил? Этого он хотел дождаться вместо того, чтоб топиться? Эта штука, стало быть, убивает?! И о ней здесь знают?

      Шокирующие мысли и воспоминание о едва не утонувшем парне, которого это место довело до попытки самоубийства, взрывают во мне снаряд жуткой злости, и я резко поднимаюсь с кровати, вставая носками на пол, больше напоминающий снежный наст.

      – Эй, тварь! Пошла вон! – рычу я, царапая изнутри оледеневшее горло.

      Получается вряд ли грозно. Мое верещание больше напоминает истерический визг, чем звериный рык, и напугать способно разве что того, кто опасается умалишенных. Но я уповаю на то, что это сыграет мне на руку.

      О том, как буду отступать или спасаться, если эта штука нападет, я не думаю. О том, зачем вообще решил связаться с ней вместо того, чтобы затаиться, – тоже. Где-то в дальнем уголке сознания до меня доходит, что с инстинктом самосохранения у меня отношения натянутее некуда.

      Тем временем призрак-из-инея на меня не реагирует, но я, не ценя свою удачу, хватаю с кровати подушку и запускаю ее прямиком в сгусток серебристо-голубых снежинок. Подушка пролетает насквозь, ударяется о стену, кашлянув облаком перьев, и падает.

      Сосед издает еще один хрип. Кто-то из остальных обитателей комнаты начинает поскуливать от страха, кто-то отчетливо стучит зубами. И я пытаюсь понять, откуда я выискался такой смельчак, что лезу наперекор какой-то неизвестной твари.

      – Отстань