Светло, синё, разнообразно… (сборник). Юлий Ким

Мы актеры… мы обязаны верить в предлагаемые обстоятельства.

      ЭМИЛИЯ. Ну, что вам предлагают, это ясно, но зачем же понимать так буквально? Вы же не Матильда.

      КЛЕРОН. Матильда?

      ЭМИЛИЯ. А он не рассказывал? Какая скромность. Матильда была вторая… нет, первая. Пасторская дочка, голубица, деревенщина, каких мало. Ей, правда, поручена была всего лишь библиотека. Считается, что мой муж любит читать. Но, сами понимаете, беседовали они не о книгах. Если вообще беседовали: в постели его светлость обычно молчалив и агрессивен.

      КЛЕРОН. Точь-в-точь как мой второй… нет, третий. Представляете? Шкипер из Дувра: чугунная тумба и золотая шерсть. Я тогда посуду мыла в кабаке: оставалась допоздна – он, бывало, придет, руку вот сюда положит, ка-а-ак…

      ЭМИЛИЯ. Расскажите лучше о четвертом.

      КЛЕРОН. Драгун! Усач! Представляете? Кривые ноги и черная щетина. Проткнул моего шкипера с первого взмаха, да так, что все кишки наружу…

      ЭМИЛИЯ. Да, вам есть что вспомнить, дорогая. Но мы отвлеклись

      КЛЕРОН. От Матильды?

      ЭМИЛИЯ. Да бог с ними со всеми. Вопрос только в том, кто из вас двоих быстрее разочаруется в партнере.

      КЛЕРОН. А в вашем случае – кто?

      ЭМИЛИЯ. В нашем случае, дорогая, разочарований вообще быть не может: государственный брак – дело политическое, а не полюбовное, чувства полагается демонстрировать, а не испытывать – как в театре, если я не ошибаюсь.

      КЛЕРОН. А вы всегда отличаете искусственное от натурального?

      ЭМИЛИЯ. Поэтому я терпеть не могу комедиантов.

      КЛЕРОН. Весь мир – театр…

      ЭМИЛИЯ. А Шекспир – дурак. Жизнь – это вам не сцена.

      КЛЕРОН. В жизни, например, можно по-настоящему влюбиться…

      ЭМИЛИЯ. Или возненавидеть.

      КЛЕРОН. Или – отбить…

      ЭМИЛИЯ. Или убить. (Наливает вино.) Хотите?

      КЛЕРОН (берет бокал). Спасибо. (Делает глоток, роняет бокал.) Зачем?.. Зачем?.. О боги! Помогите!.. Как больно! Неужели… это все? (Падает замертво.)

      ЭМИЛИЯ. Этого еще не хватало! Послушайте… пожалуйста, перестаньте! Я прошу вас… Эй, кто-нибудь! Кошмар… я пропала. Это барон… Это барон!

      КЛЕРОН (лежа). Который барон?

      ЭМИЛИЯ. Ратенау, разумеется, только он спосо… Однако! Что все это значит?

      КЛЕРОН. «Клеопатра», акт пятый, сцена самоубийства. Мы заспорили о театре, и вот поневоле вспомнилось…

      Вбегает БАБЕТТА.

      БАБЕТТА. Звали?

      ЭМИЛИЯ. Да, но вас не дозовешься! Помогите госпоже: она, кажется, плохо соображает, где находится!

      Выходит.

      БАБЕТТА. Что с тобой?!

      КЛЕРОН. Знаешь, кто это была? Герцогиня!

      БАБЕТТА. Ну-у?! Ай да герцогиня!

      КЛЕРОН. Хотела закатить мне сцену для первого знакомства, но… слаба, слаба. Куски не доигрывает, ритм не держит, импровизирует из рук вон – пришлось дать ей урок сценического мастерства, надеюсь, усвоила.

      БАБЕТТА. Что-то ты разыгралась, матушка. Не чересчур ли?

      КЛЕРОН. Такая роль, тетушка. Знай поворачивайся, как в бою!

      БАБЕТТА. Довоюешься. Вылетим мы с тобой отсюда – без копеечки.

      КЛЕРОН.