А жизнь была совсем хорошая (сборник). Мария Метлицкая

с ее пошлым золотишком и фингалами.

      Про родителей Маша и не вспоминала – столько счастья, зачем думать о неприятном. И не знала, что ночью мать стала задыхаться и два раза приезжала «Скорая». И у отца с давлением – никак не сбивалось. «Да и черт с ним! – думал он. – Лишь бы Олюшку отпустило».

      Домой Маша явилась к вечеру – для того чтобы забрать свои вещи, хотя Владик смеялся:

      – Забудь! Все это тебе не понадобится – гардеробчик, милая, надо обновлять. А то, прости господи, стыдно с тобой в люди, ей-богу! Ну завтра этим и займемся. И еще – в «Чародейку», к Боре. Он сделает из тебя человека. А потом и гардеробом займемся! Здесь, слава богу, проблем никаких.

* * *

      Мать спала после уколов. Отец сидел на кухне и смолил папиросы. Увидев дочь, вскочил с табуретки и занес над ней руку. Увидел ее глаза, и рука сама собой опустилась.

      – Сволочь! – только и сказал он. – Мать чуть на тот свет не отправила.

      Маша ничего не ответила, попила холодного компоту и пошла в свою комнату.

      Когда отец вошел, она уже застегивала большой клетчатый чемодан, с которым они когда-то ездили в отпуск всей семьей.

      Отец смотрел на нее растерянно и непонимающе.

      – Куда собралась? – хрипло спросил он.

      Маша пожала плечами.

      – Ухожу! Надоело. – И подняла на него глаза.

      Он понял – останавливать ее бесполезно, да и незачем, наверное, раз так получилось. А когда за ней захлопнулась дверь, опустился на стул и… заплакал. Горестно и беспомощно. Как ребенок, у которого отобрали все.

      Или как старик. Осознавший, что жизнь прожита зря.

      Впрочем, так оно и было.

* * *

      Там, на Беговой, Маша сразу принялась за уборку. Окна, плита, полы, унитаз. Владик, придя с «работы», брезгливо поморщился:

      – Зря. Вызову тетку из «Зари», все помоет и отскребет. Тебе это надо?

      Почувствовал запах супа, пошел на кухню и приоткрыл крышку кастрюли. Покачал головой и поморщился.

      – Вот этого точно не надо! – недовольно сказал он. – Суп я с детства ненавижу. Маман варила, чтобы сытнее было. Денег-то особенно не водилось. И все это: щи, гречку, пюре, котлеты – я, извини, не ем. В детстве обожрался. Так, что глаза не смотрят. Да, еще тушеная капуста – ну это, если захочешь моей смерти! Суп – в унитаз, и без обид. А ужинать мы сегодня идем в «Советскую». Бывший «Яр», слышала? – И, увидев ее дрожащие от обиды губы, рассмеялся. – Дурочка! Вот скажи, разве я предлагаю тебе что-то плохое?

      Она покачала головой и через силу улыбнулась. Ничего плохого, разумеется. Сплошной праздник жизни. Придется привыкать, а что делать?

      И подумала о сестре – как все похоже! Нет, глупости. У нее, Маши, по-другому. У нее принц, молодой и прекрасный. К тому же неженатый. И еще у нее – любовь!

      Бедная Валька, несчастная сестрица! Только посочувствовать. От чистого и счастливого сердца.

* * *

      Иван Кутепов молчал. Молчал на работе, молчал дома. Просто не отвечал на вопросы. На работе и так все ясно, мужики Ивана не доставали –