Дериват. Дмитрий Олегович Котенко

свою правоту относительно жизнеспособности выдвинутой теории о термоядерном синтезе – тщеславие абсолютно оправданное и невозбранимое.

      Ханаомэ Кид встала на одну линию с продолжающим умозрительно рисовать образы изучаемых мест Крео. Хотел бы он, чтобы блестящее отражение капель распрыскиваемой об стекла дистиллированной воды показали девушке, каким извращенным он видит этот мир, и тогда, может быть, Бэа поняла бы, какого человека позволила подпустить к своим невысказанным чувствам. Однако девушка даже не знала, какой набор эмоций применим к открытиям непредсказуемой технологии, не говоря уже о чужаке, знакомым с ней какие-то жалкие недели. Первооткрывательское празднество или настороженное опасение за непомерность возложенного на плечи бремени, от малейших манипуляция с которым планета, возможно, могла в одночасье перевернуться с ног на голову? Дилемма разрывала встревоженный мозг Ханаомэ Кид на части.

      – Это – он… однозначно, он, – Гек говорил сквозь гарнитуру Бэи, словно сам присутствовал в технологическом амфитеатре.

      – О чем Вы, док? – спросил один из десантников.

      – Термоядерный реактор. Путь в его конечном смысле, – ударился в поэзию одурманенный геолог.

      – Какой еще путь? – Крео смотрел на Ханаомэ Кид, но явно обращался к скрытому в душке очков геологу.

      – Прямо перед вами, мистер Спри. Вон там, на двенадцать часов: крупное лого с изображением слова на покинувшем языке.

      Спри поднял голову со сферического булыжника на верхний ярус арены: слово «Iter» растянулось аж на три балконные арки противоположной части корта сверху.

      – В переводе с прародительского языка, который существовал еще до покинувшего, оно значит «путь», – геолог ответил на наклёвывавшийся в исступлении Крео вопрос.

      ***

      Шлюзовая дверь была достаточно приоткрыта, чтобы пробраться внутрь подземки, но схватившиеся за стальной массив пальцы – усилием приведенных в действие движков на фалангах – распахнули несгибаемым люк, как хилую занавеску в ванной. Ассасин, с позывным «Третий», стоял на пороге вырытой червоточины. Еще не угасло светило, и поэтому его озаряемая последними проблесками дня фигура, об которую бились полы непонятно зачем накинутого плаща, источала не меньшую, чем сам тоннель, черноту.

      Опустив голову, защищенную красным алюминиевым колпаком с черепными выемками, убийца теперь визуально видел нащупанный броневыми пластинами сапога бугорок: акустико-оптоволоконный кабель уходил вглубь этих не предвещающих добра бункерных сводов. Ухмыльнувшись, ассасин проследовал за теми, кто протянул спасительный во всех смыслах канат.

      ***

      – Токамак, полагаю, – не переставал лекционный курс Гек Клем. – Такая, как это называется-то… тороидальной формы штука с вакуумной камерой для поддержания… нет, скорее, самого что ни на есть, синтеза термоядерной смеси в ней.

      – Теперь менее научно, Клем, – Крео вместе с другими свидетелями скрытой от передовой