Дериват. Дмитрий Олегович Котенко

агорафобию. Однако кого-то или даже чего-то ближе, чем остужающий отсвет от лезвия меча тати, у Крео не было и в помине.

      – Почему ты носишь дальневосходное имя, при этом имея средне- и западно-полисную внешность, как, к примеру, и я? – Крео беззаботно скользил по каждому контуру ее скул, блестящих в стробоскопических вспышках клуба.

      – У отца сохранилась древнейшая коллекция литературных и кинематографических произведений, – отдавшись объятиям приснопамятного детства, выражение лица девушки залилось блаженствующей отстранённостью. – Причем, знаешь, коллекция до такой степени архаично чужедальняя, что люди в те времена еще не ведали о будущем с рассекающими монолитные просторы шард скайстерами, а варп и вовсе был непозволительным вымыслом. Какого-то храброго героя, если я правильно помню, звали моим именем.

      – Точнее, героиню? – глаза Крео плавно поднялись к глазам Ханаомэ Кид.

      – Верно, героиню.

      Крео – по неопознанному умыслу затаившихся ассоциаций – посетила мысль о непристойно жаренной яичнице и фате, грустно ниспадающей за край видимого кинотеатрального полотна.

      Относительно громким стуком металлическая оболочка, вобравшая в свою текстуру характерные изгибы человеческого предплечья, вытащила парочку из-под непроницаемого купола общения: кибернетический протез бармена поставил подле нависшей над столом Ханаомэ Кид конический стакан, его ровные цилиндрические грани омывало прибоем виски.

      – Добросовестно позаимствованные очки принадлежат…

      – Стажер из комиссии раздобыл их для меня. У Вас на работе, Крео, что нет разве мальчиков на побегушках?

      – Предпочитаю не тратить время на тягомотные выучивания студентов. Воля к самообучению – душевно тернистый, но самый короткий путь к безусловному успеху.

      – Стажер, кстати, уже работает над набросками геологической модели, и поклялся к послезавтрашнему вечеру сообщить первые вводные. Ты не рассказал о своих родителях.

      Крео внезапно стал в сухом машинальном порядке отвечать на каждый задаваемый Ханаоэм Кид вопрос: центр его внимания занял протез бармена. Странное чувство обрушилось на Спри, из-за чего он на мгновение перестал принадлежать Бэе. Искусственное продолжение руки, заменившее привычный эпидермис холодным сенсорным покровом, произрастало из оставшихся нервов изувеченной плоти.

      – О них мне даже нечего рассказать.

      Небольшой кусок татуировки, символизирующей причастность субъекта к одной из дивизий войск Земного Полиса, стеснительно выглядывал из-под поднятого ворота бармена. Мужчина носил достижение нейропротезирования, видимо, в результате тяжелого ранения на одной из операций будь то частного наемного характера или властно всегломерационного. Однако, помимо бармена, добрый десяток посетителей, отдавшихся безрассудному экстазу на хромовых покрытиях танцпола, также демонстрировал наличие нейроинженерных