Дорогая буква Ю. Игорь Шестков

пробка… на пути из Фэрбенкса в Денали мы повстречали машин десять.

      А может и пять.

      Позади нас стоял ФОРД.

      Люблю старинные машины, не позже семидесятых. Что-то в них есть настоящее. А современные – как и кино и искусство и музыка и литература – мыло!

      Как-то все замылилось.

      Прокисло.

      Потеряло смысл и формат.

      Мы не заметили, что потеряли что-то важное.

      Потеряли. Выронили. Или проворонили!

      Самое важное.

      И покатили налегке по мыльной колее…

      Фотографирую из машины. Ведет ее мой отчим. Мы едем на юг.

      Дороги в Аляске хороши. Вроде, губернатор постарался. Содрал с материка немеренную деньгу. Но не украл, а дороги построил.

      Камни, река, лес, горы.

      Что еще надо?

      Горячую ванну.

      Я уже начал дрожать от холода.

      Поехал в Денали в коротких штанах!

      Еще одна гора.

      Не семитысячник, конечно, но мощь так и прет от тектоники.

      На фотографии – мощь не чувствуется. А рядом с этой громадой – давило каменной силой грудь.

      Аляска. Просторы, не загаженные большевиками.

      Рай для зверей и фотографов.

      Где же ты, большая ледяная гора?

      Елочки стоят стройные, как девушки.

      Горы лежат тяжело и накатывают на равнину, и скатываются в нее.

      Где ты, гордый белый патриарх?

      Там, за этим хребтом, должна была открыться великая белоснежная, как Моби Дик, гора Мак-Кинли, названная так в честь двадцать пятого президента США Уильяма Маккинли, республиканца, убитого анархистом.

      Но не открылась!

      Или облака помешали, или неизвестные нам высшие силы похитили гору нам назло.

      А потом, когда мы покинули парк, возвратили на место…

      Хитрецы!

      Рильке писал: «Деревья складками коры мне говорят об ураганах…»

      Эти камни говорят о таких катастрофах, по сравнению с которыми все ураганы – тритатушки-тритата…

      По ущелью речка течет.

      В ней можно и золотишко намыть.

      Если властей не бояться.

      Мы – боялись.

      И хищно намывали на сетчатки глаз только зелень леса да лазурь неба…

      На Аляске цветочки – редкость. Потому так хороши, синенькие стервочки.

      Камень с ржавчиной.

      Руда?

      Железо?

      Бактерии?

      Тяжесть.

      Потрогал его с удовольствием.

      Камень – брат.

      Пока не раздавил.

      Треснула тяжеленная щербатая глыба.

      Или кто хрястнул ее промеж ушей.

      Или сама разорвалась – как кулебяка – от внутренних напряжений.

      И ее приятно потрогать – на солнце нагрелась каменная плоть.

      Был бы я огромным котом – грыз бы камни и ел бы землю, пока все не сожрал.

      Хорошо на речке!

      Только прохладно. Палец сунул в реку, как грека.

      Палец тут же заныл, застыл, как будто я его в жидкий кислород опустил.

      Господин Мак-Кинли, где твоя белоснежная шуба?

      Холодные камни на берегу холодной речушки.

      Видели они когда-нибудь гору Мак-Кинли?

      Нет.

      Так