Гарпия. Генри Лайон Олди

и ресниц, одет в черную хламиду, таинственный гость сидел с неестественностью манекена. Складывалось впечатление, что он сделан из хрупкого стекла. Одно резкое движение – кашель! вздох! – и человек разлетится на сотню осколков. Но все это разом уходило на второй план, едва ты видел глаза незнакомца. Две адские вишни, две черные дыры висели в воздухе. Словно сами по себе, опережая хозяина, они торопились первыми ощупать, расчленить на волокна, вобрать без остатка окружающий мир…

      Прикажи эти глаза прыгнуть в окошко – Андреа Мускулюс, маг высшей квалификации, прыгнул бы, не раздумывая. И доцент Кручек, великий теоретик, прыгнул бы следом. И думать не хочется, что бы случилось, начни эти глаза приказывать Серафиму Нексусу, лейб-малефактору Реттии…

      Может, в кабинете появился бы новый слепец – в пару к василиску. А может, за окном, на булыжнике, распластались бы три прыгуна-самоубийцы.

      Истории бывают разные. Некоторым и одного героя – выше крыши. Ухватит за шкирку и волочет, как строгая мамаша – сынка-шалопута. По камням, по корягам; по цимбалам в терновнике – аж свистит! А иной гарема мало, будто султану. Казалось бы, мимо человек идет, не трогай, пропусти. Ан нет: цапнет-царапнет – вдруг пригодится?

      – Кристобальд Скуна, – гулким, нутряным басом представился стеклянный. Разговаривая, он не моргал. – Гипнот-конверрер. Серафим, отрекомендуй меня мальчикам.

      – Н-не надо, – хором сказали мальчики. – М-мы в курсе.

      Встретиться с Шестируким Кри, величайшим среди гипнотов, что называется, тет-а-тет – это граничило с шансом прогуляться по набережной бок-о-бок с воскресшим Нихоном Седовласцем. Легенды не должны сидеть в креслах. Легенды не должны басить на весь кабинет. Легендам положено кружиться во тьме веков, подальше от грубой реальности. Иначе ты видишь: пятна возраста на блеклой коже, морщины, пучки волос в ноздрях…

      И не сразу осознаешь: видишь ты это лишь потому, что легенда разрешила тебе видеть. Вот она слабо шевельнула рукой. Вот пригасила нестерпимый блеск глаз, давая окружающим перевести дыхание. Вот решила что-то сказать…

      – Я работал с гарпиями. В частности, с дедом вашей Келены. Его звали Стимфал, и он стоил мне приличных денег. Можно сказать, он меня разорил, негодник. Тогда я еще был стеснен в средствах…

* * *

      Лаборатория Кристобальда Скуны, которую позже назвали храмом Шестирукого Кри, располагалась на Тифейском побережье, близ Строфад. Андреа Мускулюс еще не родился, и Матиас Кручек – тоже, когда гипнот, изучая боевые навыки хомобестий и способы их совмещения с психикой человека, решил набрать очередную группу добровольцев. С детства мечтая о воинских подвигах, о битвах и сражениях, Кристобальд был жестоко обманут судьбой. Дурная наследственность закрыла ему вожделенный путь. Уникальная хрупкость костей, жидкая кровь – любая царапина грозила нагноением; что-то с сосудами, отчего мага постигла тотальная алопеция – выпадение волос…

      Он нашел выход.

      Он стал делать воинами – других.

      Период жизни Скуны, о каком зашла речь, был временем творческого кризиса