Розы злы. Александр Авгур

Тебе двадцать семь лет, а у тебя ни жены, ни дачи, ни работы, ни собачки. Все просрал и спустил козе в трещину. Иди хоть с дядь Сашей поживи, поухаживай за ним, бедолагой. Максима то убили. Он теперь без сына не выживет. Может хоть толк от тебя будет. Хотя бы раз в жизни поступи как нормальный человек.

      А что, подумал я, у дядь Саши хоть пенсия есть, поживу с ним. Нормально, епт. На бухлишко всегда копеечка будет, хата свободная, води кого хочешь. Я уже знаю кого, хех. Дядь Саша, если ему что-то не понравится, помычит да заткнется. А не заткнется, так я его заткну. Овощ, мать его. Не жизнь, а малина. Ну, я и согласился. Переехал к нему. Надеюсь, не зря я это сделал.

      Городок у нас, вообще-то, тихий. Нормальный. Ровный. Никаких отморозков, никаких залетных. Все по-пацански разруливается. Убийства бывают, конечно, иногда, но только так, по-пьянке, по-дурке, по-синьке. Ну а что? Все ж по синьке с головой не дружат, кукуху сносит под корень, а по трезвяни все мужики в движухе, с башкой на плечах, рукастые, кто работает, кто нет. Пофигу. А что, я вот не работаю, а пацан нормальный, ровный. За базар отвечаю. Шарю за житуху получше любого профессора в пенсне или что они там, на голове носят. Ну, а бухаю, это так. Временно. Я же не алкаш какой-нибудь. Есть у меня кое-какие наметки. Вот устроюсь на работу и брошу пить. Завяжу. Я прямо так мамане и сказал. Она, конечно, не поверила, набычилась, но как увидит, что я человеком стал и бабки зарабатываю, а самое главное трезвый, не в одном глазу, то сразу поверит. Эх, я уже представляю как куплю я с первой получки ей пальто серенькое, вот она обрадуется. Падикась еще и заплачет от гордости за меня. За сына такого – ровного. Я вообще пацан не жадный, скажу ей – «Вот мамань тебе обновки, а ты в сына не верила никогда, а я, смотри, поднялся». Ну и кинется она ко мне обниматься и запричитает: – «Прости, мол, сынок. Я была не права. Ты у меня не сын, а золото». Сейчас вот только с дядь Сашей поживу месяцок – другой, отойду от пьянок и работать пойду. Старикану тоже помочь надо. Хрен с ним.

      В день убийства Максима, соседка в глазок видела какого-то мужика выходящего из квартиры и оставившего входную дверь открытой. Мужик тот был похож на «конченого алкаша и наркомана», ага, соседка прямо так его и описала. Больше особых примет не было. Потом эта соседка вышла в подъезд, да и заглянула к моим родственникам. Сто пудов стащить что-нибудь хотела. Посмотрела в зале, дядь Саша, как обычно, лежал на своем диване и плакал, видать знал, что Максимке трындец настал. Потом зашла на кухню и, перепугавшись, заорала, других соседей позвала, мусарам позвонила, короче шороху навела. Истеричка. Менты нашли ближайшую родственницу – мою маманю, и вызвали ее, потому что не знали, что делать со стариком, который успел уже наложить в штаны, вонял и постоянно мычал. Пришла моя маманя, офигела конкретно, и как она мне потом рассказывала – Розенские ментушки ходили из угла в угол, чесали «тыквы» и ни черта не понимали, что за фигня произошла. Кто-кто, а уж они то всегда не вкуривают ничего. Фоткали все, пока моя маманя, с тазиком и тряпкой, подмывала дядь Сашу, дерьмо вытряхала и переодевала его в чистое.

      Вся ночь и пол дня прошли у мамани