Розы злы. Александр Авгур

депо и ремонтными цехами. В СССР город назывался Путейск, потом Красно-Путейск, и уже после, город стал Розинском, в честь какого-то поэта – революционера. Город как город, провинция, похож как под копирку на любой другой, ничего особенного.

      Я шел по своей улице, видел знакомые лица мужчин и женщин, кого-то вспомнил, кого-то нет, но здоровался почти со всеми, кто узнавал меня.

      Увидел вдалеке своего одноклассника Игоря Монькина, подходить не стал. Он был пьян и стоял с какими-то бичами, клянча мелочь у прохожих. Помню у него в школе была кличка Шмонькин, как издевка над фамилией. В школьные годы почти у всех появляются клички, погоняла, погремухи, в основном складывающиеся из фамилий. Чертовкин получил кличку Черт, Пискарева – Пискарь, Пьянзин – Пьяный. Моих друзей, Максима Иларионова и Ваню Незванного, прозвали Лари и Звонарь. У меня было погоняло Волчков – Крючков, а потом просто Крюк. У Ленки Манякиной, кличка изменялась много раз, Манякина – Маньякина – Живадеркина – Психопаткина, в итоге ее звали просто – Мясник. И только у Илюхи Сиськина клички не было, ребята иногда сокращали и звали его Сись или Сися.

      Я не сразу узнал проходящего мимо Юрку, по кличке ВДВшник. Но, когда он остановился возле меня, разнося аромат перегара, и протянул жилистую, грязную руку, все мое тело обдало холодом, и я почувствовал, как волосы на голове поднялись от ужаса.

      – Здорова, Родион, – сказал Юрка ВДВшник и улыбнулся полу беззубым ртом.

      – Здорова, Юр, – ответил я, пытаясь скрыть страх.

      Я уже взрослый мужчина, но при виде старого знакомого превратился в того испуганного юношу, которым я был «…цать» лет назад.

      – Как дела? Давно тебя не было видно, – сказал Юрка, продолжая улыбаться, а я вспоминал, как все детство мы его боялись, ведь он был старше нас на четыре года, а когда ты ребенок такой разрыв в возрасте кажется огромным.

      – Нормально, Юр. Как сам? – спросил я и перед глазами проносились картины прошлого, на которых Юрка потрошил кошек и собак большим армейским ножом. А потом развешивал их тушки на деревьях как гирлянды. Летом воняло ужасно. Юрка был жестоким живодером, и я иногда представлял, что было бы здорово, если бы его, вот так же, тем же армейским ножом.

      – И я тоже не плохо, – ответил Юрка. – Ну ладно Родион. Я пойду. Сестра меня ждет. Переживает наверно.

      Юрка хохотнул. Развернулся. Начал уходить и в моей голове закралась мысль, что я этому безмерно рад.

      – Хорошо, – ответил я и зачем-то добавил: – Еще увидимся.

      Когда ВДВшник ушел, я радостно выдохнул. Видится с ним второй раз, мне совершенно не хотелось.

      В квартире отца было грязно. Очень.

      Воняло протухшей едой и грязным бельем.

      Я помылся под душем, стоя в проржавевшей ванне, потом надел чистую одежду, которая была в моей сумке, и решил сходить в магазин. Свежих продуктов в этом мавзолее не было.

      Через час, возвращаясь, домой с покупками, я встретил на улице бабушку, продававшую красные розы.

      – Сынок,