Amor legendi, или Чудо русской литературы. Петер Ханс Тирген

писатели его поколения, он удручен отсутствием «прочного положения» в обществе.

      Однако же это ощущение «бесприютности»[70] выходит далеко за пределы обычных бытовых огорчений. В конце 1822 г., будучи еще совсем молодым человеком, в одном из писем Пушкин утверждал, что «равнодушие к жизни» и «преждевременная старость души» сделались характерным признаком современности[71]. Вновь и вновь он называет себя, хотя бы и в отчасти ироническом смысле, усталым и постаревшим. Он рано начинает писать элегии на темы смерти («Я видел смерть; она в молчанье села…», 1816), в его стихах часты кладбищенские метафоры, которые в романе «Евгений Онегин» вызывают резиньяции по поводу «равнодушного забвенья»[72], ожидающего людей за гробом. Пушкин все больше разрывается между жизнерадостностью и taedium vitae, творческим порывом и «скуки ядом»[73]. Понятия «сомнение», «тоска» и «ничтожество»[74] становятся очень частотными в пушкинских текстах. Во второй половине 1820-х годов Пушкин – неутомимый искатель, гонимый антагонистическими импульсами, мечущийся из крайности в крайность в поисках забвения (в том числе и в алкоголе, и в эротике) и смысла жизни; он богохульствует и жаждет веры, впадает в цинизм и взыскует истины. Добавим к этому отвращение аристократичного и одинокого художника от «жизни мышьей беготни»[75] и ограниченности невежд, далеких от искусства и просвещения. Пушкин, подобно Протею, меняет свой облик в диапазоне от байронического денди до глубоко чувствующего поэта-пророка[76]. В этом разорванном состоянии он стремится к «душевному спокойствию»[77] в личном, политическом, литературном и философском смысле, к упорядоченному существованию, которое компенсировало бы ему его «печальный век» и «печальную молодость»[78]. Диалогическому стихотворению «Герой» (сентябрь 1830 г.) предпослан в качестве эпиграфа вопрос Понтия Пилата «Что есть истина?». В эпицентре «бурь земных» и в «вихре суеты» на него нет верного ответа[79]. И лишь одна достоверность непоколебима: достоверность грядущей смерти, memento mori. Именно этой непреложной истине и ее афористической модификации mors certa, hora incerta (самое определенное в жизни – это смерть, а самое неопределенное – ее час) посвящено анализируемое стихотворение.

      Текст четко датирован: 23–26 декабря 1829 г. Следовательно, перед нами рождественское стихотворение, которое самым смущающим, на первый взгляд, образом противополагает тему смерти празднику рождения Христа[80]. Столь же точно датированы и другие рефлексивные стихотворения Пушкина. Знаменитое стихотворение о тщете жизни «Дар напрасный, дар случайный…» датировано 26 мая 1828 г. 26 мая – день рождения Пушкина[81], и 29-летний (!) поэт воспользовался этим поводом для того, чтобы подвести жизненный итог – абсолютно трезвый и насквозь проникнутый настроением, близким к пессимизму Шопенгауэра[82].

      Встречаться

70

Пушкин А.С. Указ. соч. Т. 10. С. 250.

71

Пушкин А.С. Указ. соч. Т. 10. С. 49 (Письмо к В.П. Горчакову, октябрь-ноябрь 1822 г.).

72

Пушкин А.С. Евгений Онегин. Гл. 7. Стр. 11.

73

Пушкин А.С. Указ. соч. Т. 3. С. 127: «По капле, медленно, глотаю скуки яд». Стихотворение «Зима. Что делать нам в деревне?..» написано в ноябре 1829 г. См. также: Setschkareff V. Ueber die Langeweile bei Puschkin // Solange Dichter leben. Puschkin-Studien / Hg. A. Luther. Krefeld, 1949. S. 129–147.

74

Ср. стихотворения «Ангел», «Воспоминание», «Дар напрасный, дар случайный…», написанные в 1827–1828 гг.

75

Пушкин А.С. Указ. соч. Т. 3. С. 197 («Стихи, сочиненные ночью во время бессонницы», октябрь 1830 г.).

76

О дендизме Пушкина см.: Kissel W. Russischer Dandysmus der Puškin-Zeit (1801–1837). Bonn, 1991. S. 144 и след.

77

Пушкин А.С. Указ. соч. Т. 10. С. 304 (Письмо П.А. Плетневу от 31 августа 1830 г.).

78

Пушкин А.С. Указ. соч. Т. 10. С. 208, 280.

79

Пушкин А.С. Указ. соч. Т. 3. С. 155, 228.

80

См. датировку: Летопись жизни и творчества Александра Пушкина: в 4 т. М., 1999. Т. 3. С. 120–122. См. также: Благой Д.Д. Об одной необычной пушкинской датировке // Замысел, труд, воплощение… / под ред. В.И. Кулешова. М., 1977. С. 67 и след.

81

См. датировку: Летопись жизни и творчества Александра Пушкина: в 4 т. М., 1999. Т. 3. С. 66.

82

См. об этом: Trojansky E. Pessimismus und Nihilismus der romantischen Weltanschauung, dargestellt am Beispiel Puškins und Lermontovs. Frankfurt/M., 1990. В. Сечкарев отмечает типологическую близость пушкинских взглядов «концепции Шопенгауэра» (Setschkareff V. Alexander Puschkin. Sein Leben und sein Werk. Wiesbaden, 1963. S. 69).