Фандом. Анна Дэй

недовольно вскидывается Саскья.

      – Мы не знаем, что там внутри. Вдруг нас ждут? – сбивчиво объясняю я.

      Саскья только угрожающе скалится в ответ:

      – Кончай чушь пороть! А то и тебе космы обрежу. И уши заодно отхвачу!

      Никого не слушая, Мэтью вталкивает нас в таверну.

      На нас пахнуло влажной затхлостью. Так (ну не совсем так, конечно) пахнет от папы наутро после вечера в пабе. В таверне стоит запах скисшего пива, тухлой капусты, лука и ещё какой-то гадости… мочи? Интерьер соответствует вони: пол усыпан опилками, на стенах – плесень, обивка на стульях изорвана и перепачкана чем-то жёлтым. В фильме эта комната выглядела поприличнее.

      От барной стойки на нас уставились несколько дефов. Почти на всех серые комбинезоны, чтобы ни у кого не осталось сомнений в их положении рабов. Некоторые, правда, одеты в джинсы и поношенные рубашки. Разговоры стихают, все разглядывают нас и Мэтью с Саскьей. Мне уже приходилось бывать в пабах, по поддельным документам конечно. Я здорово волновалась, заказывая запретную водку с кока-колой, как взрослая, но сейчас у меня от ужаса сердце стучит в груди кузнечным молотом.

      Я оглядываюсь в поисках контроллера, но в толпе его не нахожу. Похоже, нам повезло: можно немного расслабиться.

      Женщина за барной стойкой отжимает влажную тряпку, выкручивая её коричневыми от никотина пальцами. Это Зула. У неё такое морщинистое лицо, что, сколько ни вглядывайся, не поймёшь – улыбается она или хмурится. Клянусь чем угодно, в фильме она выглядела значительно моложе.

      – Что с тобой? – спрашивает она Мэтью.

      – Да вот, поранился, – отвечает он.

      Зула кивает и опирается о барную стойку так, что её грудь выпирает из тугого лифа.

      – Кто это с тобой? Новые друзья?

      Я открываю было рот, но Саскья отвечает быстрее, обманчиво-беззаботным тоном:

      – Это новенькие ночные дефы, Зула. Работают в Полях.

      – Неужели? – Зула задумчиво изучает наши лица.

      – Да, – отвечаю я, приглаживая волосы.

      Взглянув на Элис, Зула подозрительно щурится и предупреждает:

      – Только без фокусов, понятно?

      – Мы все устали, – примирительно отвечает Саскья. – Нам бы Мэтью перевязать, и мы сразу уйдём.

      Зула улыбается, и её глаза тонут в морщинах.

      – Пойдём, дорогуша, подлатаем тебя.

      – Спасибо, Зула, – благодарно улыбается ей Мэтью.

      – Не за что. С тебя на пол капает.

      Подняв руку повыше, чтобы кровь стекала под рубашку, Мэтью отправляется за старушкой куда-то в задние комнаты.

      А мы идём за Саскьей в дальний угол зала, сторонясь прочих дефов.

      – Как только Мэтью выйдет, сматываемся, – тихо предупреждает она. – До штаба ещё топать и топать.

      Штаб находится в разбитой бомбами церкви, я помню, как она выглядит в фильме. Торн и Бабба там живут, для прочих повстанцев – это место встречи. Мне и страшно и весело, даже под ложечкой тянет от беспокойства. Неужели мы действительно пойдём в самый настоящий штаб, увидим