Дороже самой жизни (сборник). Элис Манро

чтоб вас не ухайдакали, – немедленно отозвалась она. – Извините, я всегда что-то такое выдумываю. Хорошо бы я у вас училась, но мне надо ходить в школу в городе. Такие дурацкие правила. Потому что у меня нету тэ-бэ-цэ.

      Она говорила все это на ходу – мы вышли через дверь в дальнем конце гардеробной и пошли по типично больничному коридору. Натертый воском линолеум. Стены выкрашены в тускло-зеленый цвет. Запах дезинфекции.

      – Теперь, когда вы приехали, может, я уговорю Рыжего перевести меня сюда.

      – Кто такой Рыжий?

      – Лисс, Рыжий Лис. Это из книжки. Мы с Анабель придумали его так звать.

      – А кто это Анабель?

      – Уже никто. Она умерла.

      – Ой, извини.

      – Вы не виноваты. Здесь это бывает. Я в этом году перехожу в старшие классы. Анабель вообще толком не ходила в школу. Когда я только начала ходить в школу, Рыжий уговорил учительницу почаще отпускать меня домой, чтобы я побольше времени была с Анабель.

      Она остановилась у полуоткрытой двери и свистнула:

      – Эй! Я привела учительницу.

      Ответил мужской голос:

      – Хорошо, Мэри. Мне тебя на сегодня хватит.

      – Поняла.

      Она поплыла прочь, а я оказалась лицом к лицу с худощавым мужчиной среднего роста. У него были очень коротко стриженные светлые рыжеватые волосы, которые блестели в свете коридорных ламп.

      – Вы познакомились с Мэри, – заметил он. – Она ужасная болтушка. Она не будет у вас учиться, так что вам не придется каждый день через это проходить. Ее либо любят, либо терпеть не могут.

      Мне показалось, что он старше меня лет на десять-пятнадцать, и сначала он со мной разговаривал именно так, как обычно говорят мужчины постарше с молодыми женщинами. Человек, который должен стать моим начальником. Занятый по уши. Он спросил, как я доехала и где мой чемодан. Он хотел знать, как мне понравится жить в лесной глуши после Торонто и не будет ли мне скучно.

      Я заверила его, что не будет, и добавила, что здесь очень красиво.

      – Здесь как… как будто в русском романе.

      Он впервые взглянул на меня с интересом:

      – В самом деле? В каком же именно?

      Глаза у него были светлые, ясные – серовато-голубые. Одна бровь поднялась островерхим домиком.

      Нельзя сказать, что я не читала русских романов. Я прочла их несколько – одни целиком, другие частично. Но из-за этой брови и его ироничного, чуть агрессивного лица я не смогла вспомнить ни одного названия, кроме «Войны и мира». А «Войну и мир» я не хотела называть, потому что ее все знают.

      – «Война и мир».

      – Боюсь, у нас тут только мир. Если вам хочется войны, вам следовало бы вступить в одно из этих женских подразделений и поехать за море.

      Я рассердилась и почувствовала себя униженной, потому что я на самом деле не выпендривалась. Во всяком случае, не только выпендривалась. Я от души хотела поделиться с ним, рассказать, как потряс меня этот прекрасный пейзаж.

      Доктор был явно из тех людей, которые обожают вопросы-ловушки.

      – Наверно, я ждал, что явится какая-нибудь