Четыре Сына. Дорога в вечность. И. Барс

друга в танцующих пасах его рук.

      Лицо Ганса исказилось от злости, а сам он едва не подпрыгнул на стуле, повернувшись корпусом к визирю. Столь негативные эмоции были не присущи их младшему брату, так что Дамаск с удивлением за ним наблюдал.

      – «Ты совсем ничего не понимаешь, Бирм?», – так быстро закрутились пальцы зеленоглазого в яростном вихре языка жестов, что султану с трудом удавалось улавливать, что до них пытаются донести. – «Энира – иллир. Единственный. И ее забрали Темные. Они искали ее. Пришли по следу Дамаска из Фаджара. За ней. Зачем она им? Как ты думаешь, почему они столько лет просто точечно сжигали города людей, не предпринимая каких-либо более радикальных мер? Думаешь, у них бы не хватило сил спалить Материк? Дамаск, ты видел их в Хасаре. Смогли бы они в два счета выжечь всё на Материке?».

      – У меня нет в этом ни единого сомнения, – уверенно подтвердил султан, вновь испытав колкий мороз, неприятно лизнувший позвоночник, от воспоминания уровня магии в дарсанском дворце.

      – «Теперь понимаешь, Бирм? Их что-то останавливало. Это что-то была Энира. Значит, они не могли себе позволить убить последнего иллира. Фархары искали ее. Вопрос, зачем? Вероятно, из-за ее магии».

      – Но она же не обладает магией? – под темной кожей визиря разлилась нездоровая бледность от осознания слов немого мага.

      Верхняя губа Ганса зло дернулась, словно ему едва удалось справиться с желанием оскалиться. Его глаза метали гром и молнии, сверкая холодными изумрудами, так что Бирм удивленно застыл. Резко повернув голову, Ганс воззрился на Дамаска. В его взгляде было столько праведного гнева, что правитель Эссора опешил.

      – «Ты тоже так считаешь?», – на лице младшего застыло явное осуждение.

      – Я так считал ровно до того момента, пока Эни на моих глазах не срастила сквозную дыру на груди Райна, – медленно проговорил Белый, вспоминая вспыхнувшую мимолетную картинку среди хаоса битвы с фархами.

      Тогда он не испытал потрясения или иных подходящих к такому невероятному событию чувств, желая лишь убить как можно больше Темных. После же, осознание, что Энира способна к колдовству, накрыло его ужасающей лавиной непоправимой трагедии. Магия иллиров теперь была в руках фархаров. И именно Дамаск допустил это.

      – Девчонка может исцелять? – севшим голосом спросил Бирм.

      – Да мне кажется, что она может не просто исцелять, а воскрешать. Потому что с такой дырищей, как была у Райна, люди не живут.

      Бирм начал нервно тереть подбородок, стеклянным взглядом уставившись в черную крышку лакированного стола. Ганс же как-то обреченно выдохнул, прикрывая ладонью глаза. Дамаск внимательно разглядывал младшего мага Триады. Почему-то ему казалось, что он во всей этой поганой ситуации самый просвещенный из них.

      – Зачем им Эни, Ганс? Ты знаешь? – негромко поинтересовался Белый, заставляя поднять на него взгляд.

      – «Догадываюсь», – одной рукой «ответил» он.

      – И? Это очень плохо или есть надежда?

      – «Плохо. Думаю, она