Колдун из Черной Перчатки. Олег Качалов

обучают? – уточнил я.

      – Насколько я понимаю, моя башня контактирует с другими лекарями за пределами этого замка, – зашептала Алая. – Мы убиваем тех, кто невыгоден нашему ордену, и помогаем взойти к власти тем, кто нам нужен. Мы управляем жизнью и смертью. Если человек выздоравливает, нам благодарны и дают награду. Если нет, то мы утешаем родственников, и нас опять же благодарят.

      Ее явно прорвало:

      – Наш орден контролирует этот мир.

      – Не согласен, – спокойно заметил я, помешивая суп из грифона. – Мир – сложная штука. Каждый считает, будто он его контролирует. Купцы говорят о деньгах, ты рассуждаешь о лечении, боевые колдуны уверяют, что могут тут всех перебить, зельевары травят, творцы ведут войска… В общем, все что-то делают, а суп противный!

      – Значит, не проси добавки! Возьми лучше хлеба побольше, – посоветовала колдунья в синей мантии и засмеялась.

      – А ты, Алая, не расстраивайся, – Татья положила руку на плечо подруги.

      – Я пошла в лекари не для того, чтобы убивать! Я лишилась всего как раз потому, что не могла излечить тех, кого люблю. А меня учат убивать, а не лечить.

      – Мой дядя – жрец Арэйны, хотя его всегда куда больше интересовали политика и интриги, чем вера, – я ободряюще улыбнулся ей и положил руку на плечо. – Может, убивать и не понадобится. А теперь поговорим о чем-нибудь веселом. Поведайте мне, как вам спится – призраки не беспокоят?

      Девушки засмеялись моей шутке.

      – Сказки о призраках присущи Старграду. Наш замок не настолько древний, – заявила колдунья в зеленом.

      – Однако говорят, наши запасы подъедает приведение, – ответила колдунья в синем.

      После обеда я вернулся в башню, где мне приказали взять в руки меч и магический посох и приступить к тренировке, что заключалось в попытке поколотить оппонента. Против меня поставили Роджерса. Громадный парень, но неповоротливый. Бой наш длился долго, я нанес ему десятки ударов, он же мне всего два, но они заставили мой тупой металлический меч выпасть из рук, а меня – растянуться на полу. Правда, я умудрился не выронить посох и даже попробовал откинуть Роджерса, но не вышло, и удар в живот мне нанес уже наш инструктор.

      – Не умеешь отбрасывать, так позволь врагу выбить посох, зато меч сохрани и попробуй его проткнуть! А теперь еще раз, вы двое, и больше не сдерживайтесь – шрамы украшают мужчин… чего не скажешь о девушках, – он отвлекся на упавшую десятилетнюю девочку. Малышка распласталась на полу, крепко сжимая в ладошке посох, из головы у нее текла кровь. – Вставай!

      Педагог ударил ее в спину, но девочка не поднялась, и ему пришлось признать, что она потеряла сознание:

      – Ладно, я к лекарям. Уже вечер, так что вы, отбросы, сегодня свободны, отправляйтесь ужинать и в койки.

      – Почему он называет нас отбросами? – уточнил Роджерс, рябой, толстый, надежный, верный и потный, он явно мечтал о бане и еде. – Мы ведь вроде делаем успехи.

      Абрахам, весь бледный, подошел к нам.

      – Я не хотел, я думал, она уклонится! – его глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит.