Проблеск истины. Эрнест Хемингуэй

мемсаиб! Мзури, мзури сана!»

      – Добить его в лоб, вот сюда?

      – Нет, лучше за ухо.

      Мэри знаком велела всем отойти, сняла предохранитель и медленно подняла ружье. Глубокий вдох, выдох, вес на левую ногу – выстрел. Пуля проделала аккуратную дырочку у основания черепа. Старый бык вытянул передние ноги и тихо повернул голову; его смерть была благородна. Я обнял жену за плечи и увлек прочь, чтобы она не видела, как Чаро вонзает нож в должное место, превращая добычу в халяль, годную для мусульманина пищу.

      – Понравилось тебе, как я его убила? И подкралась, и прицелилась, и попала, как полагается. Гордишься своим котенком?

      – Ты у меня чудо. Выстрел красивый, наповал с первой пули. Он ничего не успел понять и нисколько не мучился.

      – Знаешь, он казался таким огромным… Даже свирепым.

      – Котенок, поди в машину, посиди, отхлебни из «Джинни». А я помогу погрузить тушу.

      – Пойдем выпьем вместе. Я только что восемнадцать человек накормила одним выстрелом. Это надо обмыть. А здорово мы подкрались, да?

      – Грамотно подошли, ни отнять ни прибавить.

      «Джинни» была полулитровой флягой джина «Гордон». Ее купили в Султан-Хамуде и назвали в честь той легендарной серебряной фляги, что прошла со мной сотни километров по дорогам войны и в один прекрасный день распаялась по швам в заднем кармане, на минуту заставив своего хозяина поверить, будто он получил пулю в зад. Новая походная фляга сделалась наследницей старой боевой подруги, на чьей серебряной пробке было выгравировано девичье имя, но не было названий фронтов, где она побывала, и не было имен тех, кто из нее пил, а потом погиб, – и хорошо, что не было, иначе названия и имена покрыли бы всю поверхность, даже если гравировать мелким шрифтом. Пузатая наследница, на вид столь же невзрачная, успела обрести статус амулета.

      Мэри отхлебнула и передала флягу мне.

      – Знаешь, я много где бывала, но только в Африке джин пьется как вода.

      – Есть немного.

      Джин и впрямь шел замечательно: чистый вкус, приятное тепло, ничего общего с водой. Я протянул жене водяную флягу, она хлебнула и сообщила:

      – Вода тоже восхитительна, даже сравнивать нечестно.

      Оставив ее наедине с «Джинни», я пошел помогать парням, грузившим в кузов тушу. Мы не стали ее разделывать, чтобы не огорчать любителей потрохов. Зверь уже не выглядел благородно, просто лежал со стеклянными глазами и раздутым животом, неестественно повернув голову и вывалив серый, как у удавленника, язык. Нгуи указал на аккуратную дырочку над самым плечом. Я кивнул. Мы подняли задний бортик, и я забрал у Мэри водяную флягу, чтобы вымыть руки.

      – Выпей еще, Папа, – сказала она. – Чего ты кислый?

      – Вовсе не кислый. Но выпить не откажусь. Еще хочешь пострелять? Нам надо добыть газель Томпсона или импалу – для Кейти, Чаро, Мвинди и для нас с тобой.

      – Лучше импалу. Но стрелять я больше не хочу, чтобы не портить впечатление. И так уже попадаю, куда целюсь.

      – А куда ты целилась, котенок? – спросил я между