Двое в декабре. Юрий Казаков

Наверно, больная чем-нибудь. Это как скотина: заболела – как ни корми, все одни мосляки.

      Соне вдруг стало все безразлично, и она несколько раз сглатывала, чтобы избавиться от противного ощущения тошноты.

      – Почему вы такой грубый? – вдруг низко сказала она. – Или вы думаете, что со мной все можно? – Она резко отвернулась и стала медленно краснеть. – Не смейте так говорить со мной! Слышите!

      Она закусила нижнюю губу и рукавом крепко вытерла глаза. Потом, по-прежнему напряженно глядя в поле, шевельнула коленями.

      – И уходите! Я вам не скотина, снимите голову, слышите! Оставьте меня!

      Николай смущенно сел.

      – Ну, ну… – забормотал он. – Извиняюсь! Ну вот, знал бы… Не хотел – гад буду! Это по работе – привыкаешь.

      – Нет, не по работе, – уже спокойно, грустно сказала Соня и опустила голову. – А потому что… – Она теребила платок, пальцы ее дрожали, лица не было видно. – Потому, что вы решили: раз я пришла, так чего же со мной стесняться!

      Николай крепко поскреб в затылке и ничего не сказал.

      – Что это вы ругались вчера? – спросила Соня после долгого молчания.

      – Так… – Николай нахмурился. – У меня с ним свои счеты. Он, гад, Зойку у меня отбил, женился. Видали вчера невесту? Гулял я с ней…

      – Вас, наверное, многие девушки любят, – сказала Соня.

      – А! – Николай сморщился, как от кислого, и опять положил голову ей на колени. – Знаю я ихнюю любовь!

      – Зачем вы так, Коля? – быстро сказала Соня. – Нужно верить людям! Вы посмотрите, какие чудесные у нас люди!

      Николай поднял голову и сплюнул.

      – Вы не верите? – упавшим голосом спросила Соня.

      – В чего это?

      – В чистоту человека.

      Николай засмеялся.

      – Ох и любят же бабы воду мутить! Чистота… – Он поворочался, зевнул и закрыл глаза.

      От его большой ленивой фигуры, крепкой шеи, неподвижного, жесткого в наступающих сумерках, красивого лица веяло чугунной силой.

      Соня дрожащей рукой стала перебирать волосы Николая, жадно глядела на него, все еще стыдясь и краснея.

      – Коля… Вы ведь хороший, я знаю, у вас душа хорошая, – сказала она еле слышно.

      – Обожди! – Он поднял голову и прислушался. Потом сел, опираясь рукой о ее колени.

      По дороге, тихо разговаривая, шли двое.

      – Эй! – крикнул Николай.

      – Зачем вы, Коля! – шепнула Соня, пряча лицо.

      Шедшие остановились.

      – Куда это? – опять крикнул Николай.

      – На гулянку… А кто это? Никак, Николай?

      – Он самый. Где гулянка-то?

      – В Сосновке.

      На дороге закурили и, подсвечивая огоньками, пошли дальше. Николай посмотрел им вслед.

      – Погодите! – крикнул он вдруг. – И я с вами!

      Он торопливо встал, встряхнул пиджак, накинул на плечи. Потом, кашлянув, протянул руку Соне:

      – Ну, пока! Еще когда повидаемся… – Отвернулся и, придерживая пиджак, рысцой стал догонять тех, на дороге.

      Совсем стемнело. Сбоку вылупился тонкий месяц, от реки по лугам пополз прозрачный туман.