Двое в декабре. Юрий Казаков

они к человеку смирные, не трогают, – уверенно сказал Петр Андреевич.

      – Дядя Петь… – начал Леша, взглянул на нас и улыбнулся. – А ведь мы на вас думали – медведь! Идет похрястывает…

      – Кто думал-то? – Семен пожал плечом. – Сам думал, так на других не вали.

      – Нет, ребятки, – улыбнулся Петр Андреевич, – медведь на огонь не полезет. Хотя и так рассудить: кто тут по ночам бродит? Только медведи да охотники… Тоже охотник? – обратился он ко мне. – Может, места здешние незнакомы вам, так пойдемте со мной. Не хотите? Ну-ну… Конешно, всякий ко своему месту стремится.

      Петр Андреевич посмотрел на звезды и протянул широкую темную ладонь Семену:

      – Прощай покуда. Побреду, а то скоро светать начнет… Да! Ведь я слыхал тебя прошлый раз в клубе-то… Отец небось гордится? Молодец!

      Он похлопал Семена по плечу, кивнул нам с Лешей и пошел во тьму, осторожно ступая перевязанным сапогом. Семен сидел, низко опустив голову, ковырял мозоли на ладони и хмыкал. Уши его потемнели.

      Леша вдруг потянулся, выгибаясь всем телом, зевнул и потер глаза.

      – Спать охота! – заявил он.

      – Ну и спи. – Семен почесал брата за ухом. – Спи.

      – Да, – Леша недоверчиво улыбнулся, – а сам утром пойдешь проверять и не разбудишь.

      – Да разбужу, вот чудашка!

      – Дай честное комсомольское!

      Семен взглянул на брата, снисходительно улыбнулся и лег на спину. Было примерно около двух часов, тьма стала как будто еще плотнее, хотелось лечь и смотреть попеременно в огонь, на звезды, на едва видные ближние деревья, слушать редкие и неясные ночные звуки, гадая, птица ли перепорхнула, шишка ли упала или так что померещилось…

      – Лешка! – встрепенувшись, сказал Семен. – Тащи дров!

      Леша вскочил, исчез во тьме, громко затрещал сучьями и скоро принес целую охапку сушняка. Отобрав сучья поменьше, он навалил их на костер, сел на корточки и, выпучив глаза, стал раздувать огонь. Он дул так сильно, что от костра полетели угольки, тучей поднялся пепел.

      – Гляди лопнешь, – серьезно заметил Семен.

      Леша поднял голову, взглянул на нас бессмысленным взглядом и продолжал дуть с неистовой силой. Наконец сучья все разом ярко вспыхнули, затрещали, вверх полетели крупные искры. Стало горячо, и мы, жмурясь, отодвинулись от огня.

      Я полюбопытствовал, за что хвалил Семена Петр Андреевич. Семен смутился и опять принялся за свою ладонь.

      – Да так, вообще… – пробормотал он.

      – Он музыку сочиняет, – охотно сказал Леша. – У нас в школе даже два раза играл и в клубе…

      – Ну? – повернулся к нему Семен. – Дальше что?

      – Ничего…

      – Тогда помалкивай!

      Семен кинул на меня быстрый испытующий взгляд и нехотя признался:

      – Вообще-то, конечно, любитель я этого дела.

      – Ему батя баян купил, – опять не вытерпел Леша. – Он знаете как на баяне играет! Он что хочешь вам сыграет!

      – Это верно, – подтвердил Семен и вздохнул. –