Двое в декабре. Юрий Казаков

Семену.

      – Ерунда! – сказал Семен и покосился на мое ружье.

      Несколько секунд прошло в безмолвии, затем явственно послышался хруст валежника. Семен загадочно посмотрел на меня и напряженно усмехнулся.

      – Медведь, наверно, – прошептал Леша и еще ближе подвинулся к Семену. Глаза его с расширенными зрачками стали огромными.

      – Полуношничаем, рыбаки? – неожиданно громко раздался хрипловатый голос, и к костру, как-то сразу обозначившись, подошел пожилой человек с ружьем.

      Не взглянув на нас, он вытянул ногу к огню и стал, огорченно покряхтывая, разглядывать оторвавшуюся подметку.

      – Ах, будь ты неладна! – бормотал он. – Вот оказия, а? Ну что, угадал я? Рыбачите? – снова обратился он к нам и поднял голову. – Э-э, да тут знакомые! – Он улыбнулся ребятам. – Что же, много наловили?

      Семен воровато бросил папироску в костер и строго посмотрел на Лешу. Тот фыркнул.

      – Маловато, Петр Андреич, – смущенно заулыбался Семен. – Разве вот под утро что будет.

      – А ну покажь, покажь…

      Семен с готовностью вывалил рыбу из сумки.

      – А, стерлядки, – с удовольствием выговорил Петр Андреевич. – Ну и хорошо. Мелковаты только.

      – Раз на раз не приходится, Петр Андреич.

      – А конешно, – охотно согласился Петр Андреевич и задумался.

      Глядя в огонь, будто уйдя от нас куда-то, он машинально полез в карман, вынул папиросы, закурил, бросил спичку в костер и все так же бездумно проследил, как она горела маленьким ярким пламенем и, погаснув, растаяла, слилась с розовым пеплом.

      Был он не стар, но с глубокими морщинами на щеках; губы тонкие, нос длинный и тоже тонкий, лоб шишковатый, узкий. Вообще лицо его производило впечатление чего-то жесткого, напряженного. Ружье у него было старое, одноствольное, с перетянутым проволокой прикладом; из сапога с оторвавшейся подметкой выглядывала портянка…

      – А вы что, или на Суглинки идете? – спросил вдруг Семен.

      – А? – вздрогнул Петр Андреевич. – На Суглинки? Почто на Суглинки? Бреду дальше…

      – А то наш механик давеча полную сумку приволок оттуда.

      – Двух щук поймал на дорожку, – вставил Леша. – Бо-ольшие щуки.

      – Это Попов-то? – спросил Петр Андреевич. – Ну, ему хорошо – он с собакой. Нет, я дойду до Овшанки, а там полевее, аккурат у реки, озерцо есть, маленькое озерцо-то…

      – Около Овшанки? – задумчиво переспросил Семен. – Нет, в тех краях не был я… Не приходилось. Я все больше по этому берегу места знаю.

      Снова помолчали. Петр Андреевич переступал с ноги на ногу, негромко покашливал. Леша свернулся калачиком возле брата. Ему было очень хорошо, это проглядывало решительно во всем: в уютной позе, в блеске глаз, частой улыбке…

      – Не знаешь, перевозчик у себя? – спросил Петр Андреевич.

      – У себя. Давеча проплыл вверх. С гармошкой плыли… Гуляют они. Сын женился. Мотьку Медуницыну из второго цеха взял.

      – Это рябенькая такая?

      – Она. Чего он хорошего в ней нашел? Я бы не женился на такой…

      – Ну, ты еще