Нестор Махно. Виктор Ахинько

ним угадывалось село Больше-Михайловка, или Дибривка. Сразу потянуло на сон.

      – Кому чин, кому блин, а кому и дубовый клин. Пошли! – предложил Фома Рябко.

      – Может, разведку все же пустить? – заметил Пантелей Каретник.

      – Кто местный? – спросил Махно.

      Из темноты выступил широкоплечий молодец с впалыми щеками, словно давно голодал или болячка замучила.

      – Я вроде.

      Нестор приметил его еще в Гуляй-Поле: хваткий без увертки и на кавалерийской лошади сидит по-особому.

      – Служил?

      – Точно так. Прапорщик Петр Петренко.

      – Слушай, а есть тут брод?

      – А как же. Злодийскый. Недалече. Мелкий, и брюхо коня не замочим.

      – Бери пару хлопцев и мотоните в село, разузнайте обстановку. Одна нога тут, другая там. До кумы пока не суйтесь!

      Мужики заулыбались, хотя всех клонило ко сну. Трое живо поскакали. В той стороне взлайнула собака. Отряд насторожился. Но снова стало тихо, и кое-кто свалился на подводах, чтобы вздремнуть. Махно не будил их, пошел к кустам и сторожко прислушался. От речки тянуло уже осенним холодком. Запахло тысячелистником, что хрустнул под ногой. «Если ОНИ тут, то куда? – думалось. – Ну, куда? Не горюй, найдем. Родная ж земля».

      Наконец трое опять перебрели Волчью, и Петренко доложил:

      – Чисто! Ни австрийцев, ни варты. Трое суток никого. Поехали с Богом.

      Осторожный Махно не велел, однако, ступать на мост, греметь среди ночи. Отряд вошел в село по Злодейскому броду. Оно оказалось большим. Пробрались на самую околицу, к лесу, и здесь у чьей-то хаты, которая в случае нападения защищала бы хоть с одной стороны, люди повалились прямо на улице. Прежде чем заснуть, Нестор определил часовых…

      – Ой, сказка, а не конь! Дывысь, сэрэбряна узда. Ой! И пулемет. А вин стриляе? – услышал он во сне какие-то приятные, вроде бы из далекого детства голоса и с трудом раскрыл глаза. Среди спящих бегали мальчишки с удочками. Часовые их не трогали.

      – Кто такие? – спросил Махно, поднимаясь. Рассвет разгорался во всю ширь неба и обещал теплый, ясный день.

      – Мы тутэшни, – бодро отвечал старший мальчуган, черненький и курносый. – Окунив ловым.

      – Кто вас послал?

      – Сами захотилы. Чеснэ слово А вы, дядьку, нэ з отряда матроса?

      К разговору уже прислушивались многие.

      – Какого матроса?

      – Ой, нэ знаетэ? Та дяди Фэди Щуся. Вин тут нэдалэко жывэ, а счас ховаеться з нашым батьком и сусидамы в лису.

      – Не может быть, – Нестор небрежно махнул рукой и отвернулся.

      – Ну вы, дядьку, як Хома! – возмутился мальчик. – Та кого угодно спытайтэ. Вси знають!

      – Спасибо вам, ребята. Идите за окунями. Щусь, Щусь, как будто знакомый, а кто – убей не вспомню. Ты не подскажешь? – обратился Махно к Петру Петренко.

      – Мы вместе по девкам бегали. Потом его в морячки забрили, и след простыл. Лет двадцать пять ему, как и мне.

      – А-а, он же у нас в гуляйпольской гвардии был! – напомнил Алексей Харченко. – Еще отступали вместе, толкся на конференции анархистов