Вначале было слово. Борис Берлин

самое удивительное, даже время остановилось – послушать. А слова, как горошины, как разноцветные шарики, падают на пол и разбегаются по углам, где луна, еще нечеткая, круглая клякса, слизывает их языком, как сметану с блюдца.

      Дыхание сбивается в жгут, как и горячие, влажные простыни.

      Они умирают и молодеют. Они – живут…

      А потом – наступил новый день.

      Окно распахнулось, и ветер подхватил исписанные за ночь листы, закружил их по комнате.

      Книга закричала и родилась.

      Он встал из-за стола, потянулся и улыбнулся – счастливо и беззаботно.

      Посмотрел на нее, спящую. Подошел, наклонился, провел губами по плечу к шее.

      – Ты выспалась?

      – Нисколечко…

      – Тогда не вставай, мне очень нужна твоя помощь.

      – Что-то случилось?

      – Да.

      – Что – скажи?

      – Я хочу еще…

      – Чего?

      – Тебя…

      – Но это невозможно, я ведь даже…

      – А если я – прикажу?

      – Я… послушаюсь. Прикажи, ну…

      – И-?..

      – Да, да, да…

      Первым, как всегда, вернулось солнце.

      Вслед за ним подняли свои поникшие головы цветы. Вдохновение бродило по комнате, размышляя, а стоит ли собирать разбросанную где попало одежду…

      Они спали, а их книга смотрела на них и – улыбалась…

      Пятое время года

      Рассказы

      Пятое время года

      1. На левом боку

      – Расскажи мне сказку…

      – Сказку? Ты хочешь сказку? Ну хорошо, вот тебе сказка, слушай. Жила-была белочка…

      – Нет, не эту, другую какую-нибудь. Эту ты вчера рассказывал. И позавчера, по-моему, тоже…

      – Ну… Я других – не знаю…

      – Ты все знаешь.

      – Если так, поворачивайся-ка ты на левый бок и – спать…

      – Еще рано…

      – Маленьким девочкам – в самый раз.

      – Я не маленькая, у меня уже морщины.

      – Нет у тебя никаких морщин, поняла? У тебя – морщинки. И они тебе к лицу – ужасно…

      – Что, на самом деле? И много?

      – Морщинок? Ну, я не считал. Но каждая – к лицу.

      – Ты врешь.

      – Нет, я же тебя до самой последней капельки разглядел…

      – И как?

      – Ты мне подходишь. Так и быть, беру тебя навсегда, навечно.

      – Хм-м-м… А как это – берешь? Что я – вещь, что ли?

      – Ты-то? В общем – да. И не просто вещь, а – моя…

      – Ну, допустим… А почему именно на левый? На левый бок – почему?

      – Так я к этому и веду. Про то и сказка. Ты – слушай…

      Она послушно укладывается на левый бок, ладошку под щеку, ресницы пушистые – хлоп-хлоп – и сложили крылышки. И – уже из самого сна:

      – Ты сказку, сказку давай…

      А как же иначе, если обещал…

      – Жила-была белочка. Это у нее прозвище такое было – белочка. Вот только я этого раньше не знал и называл ее про себя девочкой. И были мы с ней, девочкой-белочкой моей, в разлуке очень долго – почти всю жизнь.

      Но есть такой закон, физический, а может, химический, не помню,