Русская Темрязань далекая и близкая. Иван Николаевич Демидов

и читать про старину легенды, сказы.

      Никитка нахмурился. Он вспомнил предостережение деда, сказанное ему совсем недавно:

      «Помалкивай, внучок, о наших предках, еще пуще храни тайну о родовых наградах, о золоте. Воров в наше время развелось тьма. Нельзя и глупо перед первым встречным душу открывать нараспашку. Помни, какая судьба постигла твоего отца. Нам настороже надо быть. Кровью заплачено за тайну родового золота».

      Никита, глядя в зеленые глаза приезжей ворожеи, подумал:

      «Много будешь знать – скоро состаришься», а вслух сказал:

      –Не умею я рассказывать, не дано. И некогда мне: к деду спешу, и житие наши мужики не писали,– соврал Никитка.

      Огашка-Сирота уловила холодок неприязни в голосе отрока, поняла, что затронула запретную тему, но не подала виду.

      –Ну, ну! Конечно, иди. Дед то, небось, заждался. Не смею тебя задерживать. Надеюсь, что мы часто теперь будем встречаться, – сказала она, кокетничая, и в шутку добавила:

      –А ты все растешь не по дням, а по часам, как в сказке богатыри. Ну, расти, а как будешь со слона, я на тебе буду воду возить, в лес ездить по грибы, по ягоды.

      Никитка шутку не понял, ему стало не по себе, он готов был рассердиться.

      –К чему ты это? Я же с тобой по-хорошему.

      –А я и по-хорошему. А все-таки на таком верзиле грех не прокатиться.

      –Ну, ты, поосторожней с выражениями, поищи лучше другого дурака. На меня где сядешь, там и слезешь, гадалка несчастная, пигалица!

      Огашка сменила выражение своего лица, зло глянула на деревенского отрока-переростка. Ей захотелось ему досадить за скрытность и невнимание к своей особе.

      –Грубиян, деревенщина, верзила неотесанный!

      Такого хамства Босой не ожидал от горожанки, он захлопал белесыми длинными ресницами, не зная, как поступить дальше и что ответить.

      А ворожея, глядя в синие глаза красавца, сказала:

      –Что проглотил? Следующий раз не будешь мне врать, не люблю болтунов! И показав «золотому» жениху синий от черники язык, повернулась кругом и, хохоча, побежала вприпрыжку домой.

      Никитке хотелось догнать дерзкую девчонку и надрать ей уши, но он сдержался, постеснялся людей.

      «Скажут: с девчонкой связался».

      Дома Огашка-Сирота, перебирая и анализируя в памяти весь разговор с «золотым» женихом, покаялась, что грубо обошлась с ним.

      «Никита может мне этого не простить. Конечно, надо брать быка за рога, но не так грубо, лаской, поцелуями, любовью».

      Огашка-Сирота, стоя около зеркала, размечталась, вошла в настроение, потянулась, прижала горячие ладони к соскам набухших грудей и тепло опоясало ее талию, истома, ноги стали ватными.

      «Во мне этот бриллиантовый пробудил женщину, я уже хочу его. Штурочка права: слаще любви ничего нет. Да, пора брать быка за рога. Лед растоплю ладонями, зацелую. Мое горящее огнем сердце зажжет и его. Господи, помоги…».

      Но и третья встреча ворожеи с Босым закончилась скандалом. В церкви это случилось.

      Никита от сверстников прослышал,