Русская Темрязань далекая и близкая. Иван Николаевич Демидов

ремни затянул, стал к седлу узлы приторачивать с солью, с горохом, с мукой, с подарками. Жалел дед, что у него сейчас одна лошадь. Много ли на одного мерина под седлом нагрузишь.

      А хотелось ему увезти в этот раз к Никите в терем на хранение комплект старинного боевого снаряжения и оружия, каким пользовались в боевых походах его предки, да и он сам в молодости.

      У Родиона такого добра на стенах сарая понавешано столько, что целую дружину снарядить в поход хватит.

      «Умру вот я, невзначай, и все эти кованые кольчуги, вылитые из бронзы шеломы, тугие луки, стрелы растащат деревенские мальчишки для потехи, а то разбросают где попало людям на смех. Увезти все надо в Колдыбань, память о предках-воинах для потомков сохранить. Пока жив, возить буду!»

      Дед выбрал кольчугу поновее, и набросил ее поверх узлов притороченных к седлу, боевым широким ремнем поверх шубника подпоясался. На ремне в ножнах висел меч с длинной рукояткой. В руки взял копье с острым бронзовым наконечником.

      «Только бы в седло залезть».

      Дед подвел гнедого к заднему крыльцу, встал на верхнюю ступеньку и с нее легко сполз в седло.

      Из избы вышла раздетая бабка Лукерья. Она глянула на своего деда, сидящего в седле с мечом на поясе и обомлела.

      –Аба, Родя, ты на кого воевать собрался? Неприподьемный меч: на себя нацепил? Сдурел, что ли?

      –Не шуми, баба, не твоего ума дело, в избу иди, замерзнешь.

      –Когда вернешься-то?

      –Скоро не жди.

      Гнедой через заднюю калитку вывез седока со двора и затрусил прямиком через огород, перемахнул узкую речку и углубился в лес.

      Он знал тропу в Колдыбань, править было им без надобности. Старый покачивался в седле в одном ритме с ходом гнедого и изредка прикрывал лицо рукавицей, чтобы ветки лозняка не ударяли в лицо.

      Никита с Марфой собирались полдничать, когда увидели в окно подъехавшего к терему вооруженного мечом и копьем всадника и признали в нем деда Родиона. Молодые обрадовались, прямо раздетые сбежали по высокому крыльцу во двор и стали гостя обнимать, целовать.

      Старый застеснялся поцелуев и закрыл лицо рукавицами.

      –Будя, мокрый я, в бороде сосульки, – сказал он и притворился сердитым, – ругаться вот приехал к вам. Лешие, заставили старого ехать в такую даль, нет бы самим приехать, стариков проведать, голодаете, небось, чай не монахи одними грибами поститься.

      Никита и Марфа переглянулись и рассмеялись.

      –Пошли Родион-воин наверх, – сказал Никита, – взял деда за плечи и повел его к ступенькам высокого крыльца с перилами.